История Финляндии. Время императора Александра I

В конвенции, заключенной генералом Сухтеленом с адмиралом Кронстедтом, находилась «отдельная статья», в которой сказано было: «Поелику адмирал Кронстедт предложил, чтобы в случае сдачи крепости в назначенный срок, по силе конвенции, заплачены были со стороны Российского Императора шведскому правительству издержки, сверх определенной от оного суммы на содержание крепости, каковой долг по достоверным счетам составляет не более ста тысяч рейхсталеров шведскою монетою, то главнокомандующий Российскою армией граф Буксгевден обязывается испросить на то соизволение своего Монарха и употребить всевозможное содействие к получению оного...». После сдачи крепости, когда среди недовольных и любопытных ходили всевозможные толки о причинах, погубивших Свеаборг, стали особенно подозрительно относиться к этой «отдельной статье» конвенции. И так как общественное мнение более восприимчиво ко всему дурному, то вскоре во все стороны разошлись слухи и догадки, что эти 100 тысяч рейхсталеров являются суммой, предназначенной лично коменданту. Но, с другой стороны, документы, которые уже сделались доступными для исследователя настоящего вопроса, настолько ярко осветили дело, что по отношению к личности Кронстедта не может быть ни малейшего сомнения в полнейшем бескорыстии. В 1832 г. граф П. К. Сухтелен в своей книге о военных действиях 1808 — 1809 гг. заявил, что «конвенция сия, в самом деле, довольно замечательная, а особливо сия последняя статья подала повод к разным толкам. Имея точные сведения о всех подробностях сих переговоров, мы считаем обязанностью опровергнуть всякое несправедливое нарекание в сем отношении. Мы смело утверждаем, что самая мысль о постыдном подкупе чужда была договаривавшимся сторонам. Оба генерала, поседевшие на поле чести, могли вести переговоры с различивши успехами; но они равно неспособны были — один к предложению, а другой к принятию средств, противных чести». Гр. Сухтелен мог сделать подобное заявление открыто и громко, в виду того, что подробности дела ему известны были из первых рук.

Финляндский министр статс-секретарь гр. Р. Г. Ребиндер оставил после себя записки «Souvenirs de ma vie» (до сих пор не напечатанные), в которых он коснулся также вопроса о капитуляции Свеаборга. Оказывается, что адмирал Кронстедт зимою 1808 — 1809 гг. приезжал в Петербург за получением той суммы, которая оговорена была в конвенции, и по сему делу неоднократно обращался к Ребиндеру, как к финляндскому должностному лицу, прося, например, представить себя Спренгтпортену, который занимал тогда пост финляндского генерал-губернатора, и Сперанскому, который фактически ведал все дела вновь покоренного края. У означенных сановников Кронстедт просил содействия своему делу. По словам Ребиндера, Спренгтпортен обещал помочь адмиралу, но Сперанский уклонился, ссылаясь на то, что это дело входит в круг ведомства финансового департамента. Обращался Кронстедт и к Аракчееву, и товарищу министра иностранных дел, гр. Салтыкову, но безрезультатно. Наконец адмирал удостоился аудиенции у Государя Императора, который милостиво соизволил повелеть Голубцову уплатить сполна всю условленную сумму. Это последнее обстоятельство удостоверяется документом от 9 декабря 1809 г., на котором имеется собственноручная подпись Императора Александра I. Государь повелел выдать Кронстедту пенсию, в размере 4.500 рейхсталеров, и 50.000 рейхсталеров, кои он лично потерял от участия своими акциями в обществе спасания судов и грузов. Что же касалось убытков, понесенных адмиралом по содержанию крепости Свеаборга, то ему предписано было, предварительно получения денег, представить соответствующие счета Спренгтпортену, для исследования и проверки.

Одновременно Кронстедт хлопотал и за тех, которые составляли военный совет в крепости. Всеподданнейшее письмо его об этом из Гельсингфорса к Государю Императору помечено 23 августа 1809 г. «Кронстедт вчера у меня обедал, — записал Голенищев-Кутузов в своем дневнике 19 декабря 1808 г. — Он все печален, как будто у него есть что-то на совести. Конечно, если бы он не сдал Свеаборга, Финляндию нельзя было бы удержать за собою. Все для нас устроилось, как нельзя лучше. Только бы мы сумели всем этим воспользоваться».