История Финляндии. Время императора Николая I

Но едва ли не печальнее всего было то, что благия стремления Государя неизменно встречали неодолимую стену среди его окружающих, начиная с членов царской семьи. Из личного признания Государя узнаем: «Я говорил со многими из своих сотрудников и ни в одном не нашел прямого сочувствия; даже в семействе моем некоторые (Константин и Михаил Павловичи) были совершенно противны». В среде министров и сановников дело тормозилось столь влиятельными лицами, как митрополит Филарет, Канкрин, Уваров, кн. Чернышев, Волконский, Васильчиков, А. А. Закревский, Орлов и особенно — кн. А. С. Меншиков, который пугал Государя «негодованием против правительства всего образованного класса». Князь Меншиков усматривал в поземельной общине гибельное муниципальное начало. Карамзин на долгие годы отдалял дело освобождения, М. Сперанский также имел в виду отсрочить его разрешение. Мордвинов полагал, что освобождение станет тогда возможным, когда народонаселение России будет пропорционально её пространству. Он даже мечтал об отмене обязанности помещиков прокармливать своих крестьян во время неурожаев.

В консервативном смысле высказывался в то время даже Наследник Цесаревич Александр Николаевич; известно, что он был недоволен деятельностью Бибикова за введение инвентарий в Западном крае, а в комитете 1848 г. он высказался за отмену закона, дарующего крепостным право выкупаться на волю, при продаже имений с аукциона. О том, что Наследник первоначально был противником освобождения свидетельствует также ген.-адъютант А. Г. Тимашев.

Тем большего преклонения заслуживает убежденность Государя, который весьма определенно шел к намеченной цели.

В передовом обществе, если и сочувствовали Государю, то не содействовали ему. Там много рассуждали, но почти ничего не делали. Даже такие сторонники освобождения, как А. И. Тургенев, Якушкин, Герцен, Огарев и др. топтались на месте, предпочитая сохранить за собой крепостных. Когда Герцен в «Колоколе» стал требовать освобождения с землей, многие из помещичьей среды охладели к прежнему своему кумиру.

Освобождение являлось делом большим, очень серьезным и требовавшим всесторонней обдуманной подготовки. Вот маленькая, но многоговорящая по этому поводу иллюстрация. Дмитрий Гаврилович Бибиков, как член Государственного Совета, получил предложение прислать свое мнение по вопросу об отмене крепостного права. Но так как он не был достаточно знаком с делом, то обратился за советом к очень умному полтавскому предводителю дворянства, Ивану Васильевичу Капнисту, зная, что последний всю жизнь мечтал об освобождении крестьян. Капнист обрадовался случаю и с жаром присел за ответ. Но, видимо, что Капнист ранее довольствовался теоретическими положениями, с высоты которых все обычно решается легко и просто. Из под его пера сразу вылилось вступление, заключавшее в себе общую историю закрепощения крестьян. Далее предстояло дать практический совет, как осуществить великое дело. И тут — на деловой почве — встретилась целая серия серьезнейших затруднений. Оказалось, предварительно необходимым подготовить школы, создать новые суды, развить в народе понятия о правах и о налагаемых ими обязанностях и пр. и пр. Словом, глубоко вдумавшись в предмет, Капнист, — в принципе убежденный поборник реформы, — дал Бибикову отрицательный ответ, сказав, что освобождение несвоевременно и принесет более вреда, чем пользы. Нельзя сомневаться, что это был искренний голос умного человека из недр России. Большой государственный вопрос, при переходе от слов к делу, получил в его глазах совершенно иную окраску.

Не удивительно поэтому, что глубокий практический ум Николая I побудил его десять раз примерить прежде, чем отрезать. «Три раза начинал я это дело, — сказал Государь графу П. Д. Киселеву в 1854 г., и три раза не мог продолжать: видно, это перст Божий».

Граф П. Д. Киселев.

При всем том, никто другой, как именно Николай Павлович положил прочное основание будущему освобождению крестьян.

Крик освобождения наиболее сильно вырвался из его груди. Он вынес на себе главную тягость подготовления дела. К сожалению, его личным стремлениям и планам упорно противодействовали с разных сторон и он, видимо, пришел к сознанию необходимости «передать сыну», но «с возможным облегчением при исполнении». И действительно, «предварительное следствие» по вековому тяжебному процессу было закончено, осталось произвести суд и постановить приговор. Имеется указание, что сам сын просил оставить это дело на его долю. Сохранилось и другое предание, что одним из предсмертных заветов Императора Николая I своему державному сыну было освобождение крестьян. Иные утверждают даже, что отец приказал сыну освобождение.