История Финляндии. Время императора Николая I

Буйных крестьян набралось (19 — 31 авг. 1831 г.) уже около 300 человек. Часть их была вооружена ружьями, пиками, кольями. Они предприняли поход на Лехонненский карантин. Здесь жил ленсман Нейглик. Крестьяне обвиняли властей в отравлении населения. Вице-ленсман Рихтер пытался уговорить, усовестить их. Его избили. Другие крестьяне подошли к карантину, в котором находился Нейглик. Одни стали заколачивать двери снаружи, другие выбили окна, третьи кричали, что он отравляет прихожан. На бедного и ни в чем неповинного человека посыпались удары, ему выбили один глаз, у него отняли 300 р. казенных денег, отобрали лекарства и требовали выдать бочонок с ядовитым напитком. Отыскивая мифический бочонок, разобрали пол в его помещении. Нейглика связали, повалили и вновь били, изуверски истязали и секли розгами. Окровавленный, измученный, в разорванной рубахе он валялся на дворе, и озверевшие крестьяне кричали ему, что он будет заживо сожжен. В то же время били и мучили писаря и мелких служителей.

Опять принялись за несчастного Нейглика: его вновь и вновь били, толкали, топтали ногами. Достали серной кислоты, наполнили им чайник и предложили бедному ленсману выпить. Когда он отказался, ему влили все содержимое чайника в рот. Лицо несчастного почернело, кровь хлынула из горла; с ужасным стоном он катался по земле. Одичавшие люди, не переставая, наносили ему удары ногами, причем разбили ему нос. Затем, зацепив петлю за его руку, потащили по земле к карантинному дому, где привязали его к балкам пола. К стене прислонили две смоляные бочки, и здание запылало. Нечеловеческими усилиями несчастный оторвался от балки и выбежал через окно. Его заметили, схватили, привязали между двумя досками и втолкнули обратно через окно в горевшее здание. Дом и Нейглик вскоре превратились в пепел.

В дикой радости крестьяне стали продолжать свои нечеловеческие подвиги. Поймали другого ленсмана, Гростена, поймали купца... Их били, им связали руки, требуя выдачи ядовитого лекарства... Тут крестьянам пришла мысль написать Государю всеподданнейшую просьбу и для этой цели воспользовались грамотными ленсманом и купцом. В прошении, обеляя себя, они доносили Его Величеству о смерти Нейглика и о пожаре карантинного дома. «Нейглик, — писали они, — обременял содержанием караулов и раздавал ядовитое лекарство; крестьяне принудили его самого принять этого лекарства, отчего из него показался синий дым, и он сгорел». Уполномоченные подписали прошение и послали его с депутатами в Петербург. Тем временем губернатор, узнав о зверствах в приходе Салми, явился туда и потребовал военную помощь. В Петербурге депутацию арестовали и всех виновных предали суду.

Вызван был 1 батальон Вильманстрандского пехотного полка и артиллерийская команда, при двух орудиях. Начальник этого отряда был ген.-м. Эттер. — Выборгский губернатор Рамзай, сопровождаемый герадским судом и коронными чиновниками, объявил, чтобы все обыватели, желавшие доказать свой невиновность, немедленно явились к нему. Стеклось множество народа из окрестных деревень; на лицах их наблюдались смирение и покорность. Ген.-м. Эттер оцепил войсками селение Сальмис. Начался допрос. Виновные были обнаружены.

Чрезвычайная сессия герадского суда сейчас же судила привлеченных. Виновных (174 человека) немедленно отправили на подводах в Выборг. Затем дело перешло в Абоский гофгерихт. Гофгерихт приговорил главного виновника крестьянина Авдея Афанасьева к смертной казни, отсечением сперва руки, а потом головы; тело же надлежало предать колесованию, а имение отобрать в казну. Подобному же наказанию подлежало еще 41 чел. Из следующих 14-ти лишался жизни, по жребию, десятый, а остальные подлежали наказанию прутьями. Таким образом были разделены на группы все 140 чел. Но при докладе дела Государю, вследствие ходатайства Сената, всем оказана была милость: их подвергли наказанию сорока парами прутьев и разослали одних в вечную каторжную работу, других — в ссылку в Сибирь, иных заключили в крепости, подвергнув, вместе с тем, покаянию, так как все они считались православными.

В 1832 г. продолжали оставаться на страже против эпидемии. При появлении холеры, сенатору Фальку вновь были даны особые полномочия, и он, видимо, распоряжался благоразумно. — Новый начальник края часто писал Фальку, давая ему, в своих частных письмах, полезные указания. В то же время не оставались глухи и к общественному голосу. «Карантином возмущаются как в Выборге, так и в Петербурге, — писал кн. Меншиков (19 сентября — 1 октября 1832 г.) гр. Ребиндеру. Прошу Фалька сделать все возможное, чтобы не стеснять сношений». — Когда же холера ослабела, кн. Меншиков первый поспешил с приказанием «не задерживать едущих, а ограничиться их обкуриванием» (21 ноября 1832 г.).