История и культура индийского храма. Книга III. Эстетика храма

Эротические мотивы, украшающие храмовое строение, выполняют две важные функции – защищают храм от злых сил, служа оберегом, и являются благоприятным символом, обеспечивая процветание определенной местности. И Skanda-purdna (Utkalakhanda) указывает на защитную функцию эротических изображений, используя при этом выражение vāranārtham, что означает «для сдерживания, для отражения, для изгнания, для противостояния». Об этой функции упоминает также Silpaprakdsa (Desai, 1975: 98).

В целях защиты храма митхуны (эротические пары) часто размещались в тех местах, которые с точки зрения архитектуры считались наиболее уязвимыми и слабыми, например, на стыке двух частей. На это обращали внимание многие исследователи. По словам Э. Раддок, размещение произведений искусства в слабых точках (тагта) храмовой постройки, как, например, в Кхаджурахо, является примером защитной функции искусства (Raddock, 2011:226). Об этом говорил и X. Элгуд: митхуны наряду с сурасундари и дикпалами охраняют храм от враждебных сил (Elgood, 2000:112). А согласно Д. Десаи, многие тексты в качестве цели, с которой используются эротические мотивы, наряду с процветанием (pusti) и спокойствием (sānti) называют также защиту храмов (raksārtham-vāranārtham) (Desai, 1975:196).

Также хотелось бы отметить еще один важный момент, касающийся предназначения религиозного искусства.

Оно служит средством поклонения божеству и способом увеличения благочестия. Особенно когда речь идет о создании божественных образов. Так, создавая скульптуру или живописное произведение, исполняя танец или песню, человек тем самым совершает служение Богу. В индийской культуре исполнительская и художественная деятельность издавна рассматривалась с религиозной точки зрения и считалась одним из видов религиозной жертвы[863].

В каком-то смысле религиозное искусство служит инструментом преобразования личности – личности многочисленных безымянных мастеров, возводивших великолепные храмы; личности исполнителей, рассказывающих о богах и их подвигах, об их милости по отношению к своим почитателям и о той безмерной любви и преданности, которую испытывают к ним бхакты; личности различных авторов, создававших литературные и музыкальные произведения в честь богов, прославляя их, описывая их качества и облик, заверяя их в своей любви; личности верующих, приходящих в дом Бога, чтобы получить желанный даршан. Для всех этих людей преобразуется не только собственное психофизическое состояние, но и окружающая реальность.

Храм – это упорядоченный Космос, представленный на земле, и он способен привести человека в состояние необьяснимого восторга, заставить пережить захватывающее ощущение чуда – адбхута-расы. Он сам, являясь произведением искусства, уводит верующего от мирской обыденности и погружает в воссозданный в материи мир божественной красоты, которая создана руками человека и служит пробуждению неземного блаженства.

Согласно Анандавардхане и Абхинавагупте, раса не сводится к «вкушению» или «удовольствию». Это не просто эмоциональный отклик, но нечто большее, что сближает ее со знанием, с познанием, а также с катарсисом. А Кшемараджа в комментарии на «Сердце узнавания» говорит, что сосредоточенность (dhdrand) на эстетическом наслаждении приводит человека к высшему блаженству (ananda), которое тождественно Атману. И речь не только о пении и музыке, но и о словесных искусствах. Для Абхинавагупты поэзия, литература, драма – не развлечение (vinoda) и не удовольствие (prliti), но вещи, имеющие прямое отношение к состоянию блаженства (ananda), которое сопровождает переживание Брахмана, или Абсолюта. Словесные искусства тоже порождают расу блаженства – ананда-расу (Исаева, 2014:129,133). Хотя такой расы и не существует.

Тем не менее, в индуизме конечной целью человеческой жизни прямо провозглашается освобождение – мокша (moksa), и искусство считается одним из важнейших средств достижения этой цели. По словам Н.В. Исаевой, в индийской философской традиции, особенно в кашмирском шиваизме, искусство приводит человека к целям, которые находятся далеко за пределами чисто эстетического употребления. Оно подобно вахане – ездовому животному богов, но им нужно уметь правильно управлять. И тогда оно непременно домчит до цели. А цель эта располагается в сфере религии и является высшим религиозным благом – мокшей. Кроме того, искусство в определенных условиях может стать равноценным заместителем религиозной аскезы, «духовной практикой, принимаемой полностью и всерьез» (Исаева, 2014: 3–4).

Если понимать и принимать такой взгляд на искусство, то в какой-то момент для верующего, пришедшего в дом Бога, храм перестает быть просто местом отправления культа, ибо переживание красоты переводит его на другой уровень, открывая путь к мокше. И окажется, что путь в храм за даршаном – это также путь к Истоку.

Заключение