Читаем История письменности. От рисуночного письма к полноценному алфавиту полностью

Хотя у реформированных алфавитов и МФА разные цели, состоящие в том, что первые преобразованы с учетом национальных потребностей, а МФА разработан для использования с любым языком мира, все же и против реформированных алфавитов, и против МФА можно привести одинаково убедительные возражения. Во-первых, это реакция широкой общественности, которую хорошо выразил Марк Твен в своем отзыве об упрощенной орфографии (Simplified Spelling), где он приводит такой пример: «La on, Makduf, and damd be he hoo furst krys hold, enuf!» («Lay on, Macduff, and damned be he who first cries hold, enough!» – «Смелей, Макдуф, не трусь! И проклят тот, кто крикнет: «Стой, сдаюсь!») По мнению Твена, «видеть наши буквы в непривычных сочетаниях оскорбляет глаз и лишает слова выразительности… Они уже не так будоражат, как раньше. Упрощения высосали из них все, что щекотало нервы». По этой причине сам Марк Твен выступал не за реформирование существующей английской орфографии, но за введение совершенно новой формы письма, которая не была бы столь оскорбительна для глаза, как упрощенная орфография, и потому была бы лучше принята широкой публикой. Такая новая система была бы не только более приемлема из общих психологических соображений, но и могла бы обладать всеми теми ценными качествами, как быстрота и компактность, которых столь прискорбно недостает нашему латинскому письму. Многие ли осознают, сколько времени и места теряется напрасно из-за нашей латиницы; что некоторые знаки излишне сложны; что направление знаков обычно не совпадает с направлением письма; что зачастую их невозможно написать одним непрерывным движением руки; что нет никаких разумных оснований для нынешней формальной дифференциации прописных и строчных букв? Все эти недостатки латинского алфавита можно устранить путем введения скорописной системы. Однако простое принятие такой системы не удовлетворило бы потребности в универсальном письме. Есть два возражения против скорописных систем в их современном виде. Во-первых, они разработаны для максимальной скорости в определенных практических ситуациях и потому не являются точными; и, во-вторых, они приспособлены лишь для определенных языков, а не всех языков мира.

Целью наших поисков должна быть система письма, сочетающая точность Международного фонетического алфавита с простотой форм скорописной системы. Создание полной и точной системы нотации, которую можно было бы при необходимости сократить и упростить, удовлетворила бы потребности и теории, и практики. Такая полная система должна содержать знаки для всех известных звуков различных языков в рамках МФА, а форма знаков должна быть взята из стенографической системы. Из полной системы можно было бы извлекать сокращенные алфавиты для употребления в отдельных языках. В то же время она должна создаваться таким образом, чтобы оставить возможность для дальнейшего упрощения даже в пределах национальных письменностей. Это сочетание фонетического алфавита со стенографией, несомненно, будет короче и быстрее, чем МФА, который пишется латинскими буквами, но, возможно, не будет удовлетворять потребность в быстроте и компактности в той же мере, что и современные стенографические системы. Поэтому для практических целей потребуется дальнейшее упрощение МФА-стенографической системы. Чтобы сохранить нетронутым исходное единство полной системы и систем практического применения, я бы не советовал такой путь достижения целей, как введение в последние новых знаков для слов и фраз, как это принято в стенографических системах. Практическая система вполне может быть реализована путем сокращения и устранения всех тех элементов, которые в определенных условиях не являются необходимыми для понимания надписи или сообщения. Некоторые семитские письменности с их известными сокращениями и произвольными пропусками гласных знаков могли бы послужить хорошими образцами для возможного упрощения предлагаемой МФА-стенографической системы. Так, при использовании во всех случаях стенографических форм, в полной системе слово simplification, «упрощение», могло бы писаться как simplifikeysn, а для практического применения то же слово можно было бы писать как smplfkysn за счет опущения гласных, simplifik. за счет сокращения или даже smplfk. за счет и сокращения, и опущения гласных звуков.

Перейти на страницу:

Похожие книги

«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]
«Особый путь»: от идеологии к методу [Сборник]

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии. Сравнительный метод помогает идентифицировать особость и общность каждого из сопоставляемых объектов и тем самым устраняет телеологизм макронарратива. Мы предлагаем читателям целый набор исторических кейсов и теоретических полемик — от идеи спасения в средневековой Руси до «особости» в современной политической культуре, от споров вокруг нацистской катастрофы до критики историографии «особого пути» в 1980‐е годы. Рефлексия над концепцией «особости» в Германии, России, Великобритании, США, Швейцарии и Румынии позволяет по-новому определить проблематику травматического рождения модерности.

Барбара Штольберг-Рилингер , Вера Сергеевна Дубина , Виктор Маркович Живов , Михаил Брониславович Велижев , Тимур Михайлович Атнашев

Культурология
Психология масс и фашизм
Психология масс и фашизм

Предлагаемая вниманию читателя работа В. Paйxa представляет собой классическое исследование взаимосвязи психологии масс и фашизма. Она была написана в период экономического кризиса в Германии (1930–1933 гг.), впоследствии была запрещена нацистами. К несомненным достоинствам книги следует отнести её уникальный вклад в понимание одного из важнейших явлений нашего времени — фашизма. В этой книге В. Райх использует свои клинические знания характерологической структуры личности для исследования социальных и политических явлений. Райх отвергает концепцию, согласно которой фашизм представляет собой идеологию или результат деятельности отдельного человека; народа; какой-либо этнической или политической группы. Не признаёт он и выдвигаемое марксистскими идеологами понимание фашизма, которое ограничено социально-политическим подходом. Фашизм, с точки зрения Райха, служит выражением иррациональности характерологической структуры обычного человека, первичные биологические потребности которого подавлялись на протяжении многих тысячелетий. В книге содержится подробный анализ социальной функции такого подавления и решающего значения для него авторитарной семьи и церкви.Значение этой работы трудно переоценить в наше время.Характерологическая структура личности, служившая основой возникновения фашистских движении, не прекратила своею существования и по-прежнему определяет динамику современных социальных конфликтов. Для обеспечения эффективности борьбы с хаосом страданий необходимо обратить внимание на характерологическую структуру личности, которая служит причиной его возникновения. Мы должны понять взаимосвязь между психологией масс и фашизмом и другими формами тоталитаризма.Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это здесь

Вильгельм Райх

Культурология / Психология и психотерапия / Психология / Образование и наука
Бить или не бить?
Бить или не бить?

«Бить или не бить?» — последняя книга выдающегося российского ученого-обществоведа Игоря Семеновича Кона, написанная им незадолго до смерти весной 2011 года. В этой книге, опираясь на многочисленные мировые и отечественные антропологические, социологические, исторические, психолого-педагогические, сексологические и иные научные исследования, автор попытался представить общую картину телесных наказаний детей как социокультурного явления. Каков их социальный и педагогический смысл, насколько они эффективны и почему вдруг эти почтенные тысячелетние практики вышли из моды? Или только кажется, что вышли? Задача этой книги, как сформулировал ее сам И. С. Кон, — помочь читателям, прежде всего педагогам и родителям, осмысленно, а не догматически сформировать собственную жизненную позицию по этим непростым вопросам.

Игорь Семёнович Кон

Культурология