История политических и правовых учений

В качестве объектов для глумления выступают ценности и институты, имеющие абсолютный характер. Первыми в Европе стали разрушать храмы англичане, этому примеру последовали французы во время революции 1789 г., а в России эта тенденция достигла своего апогея в 20—30-х гг. XX в. В 1921 г. датчанин X. Келер издал в Берлине книгу под названием «Красный сад», в которой он в качестве свидетеля описывает бурные события русской революции, например открытие в городе Свияжске памятника... Иуде Искариоту, предателю Иисуса Христа. По этому случаю в городе состоялся парад двух полков Красной Армии и команды бронепоезда. Председатель местного совета говорил, что в начале в качестве кандидатов на эту высокую честь выступали Люцифер (Сатана) и Каин, так как «оба они были угнетенными, мятежниками, революционерами». Но поскольку Люцифер никак не согласовывался с материалистическим мировоззрением, а существование Каина исторически не доказано, остановились на человеке, которого «2000 лет презирает капиталистическое общество за то, что он был предтечей мировой революции».

Религиозными бунтарями называют еретиков, идеологов протестантизма — Жана Кальвина и Мартина Лютера. К бунтарям относят «воинствующих безбожников», которые крушили храмы и убивали священников в России. Что касается протестантизма, то если это и бунт, то весьма условный. Скорее всего, в данном случае имеет место пример религиозного реформаторства. Безбожники так «не бунтуют», поскольку они стоят вне церкви и веры.

А вот знаменитый протопоп Аввакум был бунтарем. Раскольники почувствовали измену в церкви и в государстве, они перестали верить в святость иерархической власти в русском царстве. Раскол был уходом из истории, потому что историей овладел князь этого мира, антихрист, проникший на вершины церкви и государства. Истинное царство есть град Китеж, находящийся под озером. Сознание богооставленности царства — основной лейтмотив раскола. Слова Никона «Я русский, но вера моя греческая» нанесли серьезный урон единству русского общества. На этой почве появилось самозванство — исключительно русское явление. Самозванцы верили в свое особое призвание и способность спасти Россию. Сознание того, что они истинные последователи Христа, придавало силы. Например, протопоп Аввакум выдержал пытки, превосходившие человеческие возможности. Центром сопротивления стал Соловецкий монастырь, который правительственные войска осаждали в течение восьми лет. В итоге, как пишет один церковный историк, «мятежники подверглись достойной казни».

Политическое бунтарство может быть стихийным или теоретически подготовленным. Во втором случае разработка какой-нибудь доктрины предшествует практическим шагам. Теоретики никогда не могут предсказать, к каким изменениям может привести их схема, поэтому все великие революции характеризуются тем, что они приводят к новому и непредсказуемому положению вещей, далекому от того, что ожидали от них революционеры.

Может, это и парадокс, однако бунт иногда может иметь некую социальную ценность. В то время, когда в Филадельфии собрались представители всех тринадцати штатов для того, чтобы урегулировать отношения между собой, в Массачусетсе вспыхнуло восстание под руководством ветерана борьбы за независимость Шейса. Делегаты были настолько напуганы этим событием, что дали себе клятву никуда не уезжать, пока не будет разработана конституция будущего единого государства. А восстание силезских ткачей, рабочих Иванова, Орехово-Зуева разве не привели к определенным положительным социальным изменениям?

Политическое бунтарство является индикатором неблагополучия в самой политической организации общества, оно в агрессивной форме указывает на несовершенство политических институтов, прежде всего власти. В данном случае всегда есть проблема оценки. Скажем, борьба с политическим экстремизмом необходима, но что это такое, каждый понимает по-своему. Когда голодные люди захватывают административные здания или цеха заводов, сменившие собственников, — это бунт, мятеж, экстремизм или борьба за выживание и собственное достоинство? Закон, видимо, никогда не сможет провести здесь четкой границы, поскольку реальная жизнь гораздо сложнее любых легальных дефиниций.

Бунтарство, и религиозное, и политическое, может принимать как активные формы — силовая борьба, террор и т. д., так и вполне мирные «непротивленческие». М. Ганди, к примеру, понял, что силой англичан выдворить из страны не удастся, поэтому он призывал нацию к гражданскому неповиновению, т. е. не учить английский язык, не покупать английские товары, не исполнять законы, одним словом, «делать вид, что их (англичан) не существует». В конце концов англичане поняли, что в этой стране их присутствие нежелательно.