История политических и правовых учений

Диктатура пролетариата не сочеталась с правовым государством. Напротив, это власть, которая, по Ленину, не связана никаким законом. Даже своим собственным, не говоря уже о законах старого общества. Старое законодательство в один миг оказалось излишним, поскольку базировалось на иных социально-экономических основах, на иных идеологических и моральных ценностях. Само право стало связываться не с законодательством, а с правовым сознанием. Революционным правосознанием следовало руководствоваться, решая конкретные вопросы, рассматривая конкретные дела. В то время как складывались новые отношения, поддерживаемые силой советской власти, начинает господствовать социологический подход к праву. Право сводится к совокупности таких отношений. Первые декреты нового государства расценивались скорее как пропаганда, своего рода популизм, призывы к массам. И даже первые советские конституции рассматривались как политические документы, закрепившие свободу над буржуазией, как политические программы. По мере того как революционный «пыл» уступал место некоей стабильности, по мере издания новых декретов появилась потребность в обосновании стабильных и развернутых нормативных актов, в кодификации нормативного материала. Идеи кодификации и сама кодификация права 1920-х гг. впоследствии скажутся на выработке общего определения права. Здесь же следует заметить: формирование марксистской правовой мысли шло в довольно жесткой борьбе, что для некоторых теоретиков имело роковые последствия.

В те же первые годы советской власти закладывались основы теории социалистической законности. Вначале это была революционная законность, опирающаяся на революционное правосознание и складывающийся революционный правопорядок. Впоследствии, с развитием советского законодательства, идеи законности получили серьезное развитие в теории и потерпели сокрушительное поражение в практике господствующих режимов. В 1922 г. построение своего рода вертикали пролетарской власти потребовало централизации государственного аппарата, и ленинская теория законности служила именно этой задаче. В письме Сталину «О “двойном" подчинении и законности» Ленин отстаивал создание единой системы прокуратуры, полностью независимой от местных влияний. Он не отвергал важности разных решений в хозяйственной сфере применительно к условиям той или другой местности, но был решительным сторонником единообразия политических решений, сторонником единой законности.

Правда, уже тогда Ленин видел опасность впасть в бюрократический централизм и лишить возможности разумной работы на местах. Такое предупреждение укладывалось в концепцию демократического централизма, явившуюся впоследствии центром нападок на всю организацию советской жизни. Между тем сам по себе демократический централизм имеет много положительных сторон в большом государстве. В теории Ленина он предполагал широкое местное и областное самоуправление; отсутствие сверху назначаемых властей; принцип выборности властей и систематической отчетности перед избирателями; возможность отзыва и смены руководителей, не оправдавших доверия граждан; возможность проявления почина, местной инициативы. Ленин указывал и на то, чего практически всегда недоставало: двойную, тройную ответственность партийцев, ответственность виновных в каждом конкретном случае за определенные исполнительские функции, за претворение в жизнь соответствующих распоряжений. К сожалению, в реальной жизни демократический централизм обязательно склонен выливаться в недемократический — бюрократический или авторитарный или еще хуже — в тоталитарный.

Такого рода превращениям демократического централизма в свою противоположность в большой степени служила другая основополагающая политическая установка (политико-правовая концепция), принявшая характер аксиомы для построения всей правовой системы. В письме к Д. И. Курскому 20 февраля 1922 г. Ленин, озабоченный работой над Гражданским кодексом, указал: «Мы ничего “частного” не признаем, для нас все в области хозяйства есть публично-правовое, а не частное».

Отсюда ставилась задача расширения государственного вмешательства в «частноправовые» отношения, расширения возможности применять революционное правосознание, а не закон. Такого рода установки, к несчастью, пережили и то время, в которое они создавались, и самого автора. Они в немалой степени препятствовали частным инициативам граждан. Конечно, усиление вмешательства государства в частноправовые отношения обосновывалось необходимостью защиты прав граждан. В какой-то период времени это до известной степени могло быть оправданно. Но в конечном счете именно такая политическая концепция обусловила крах советской экономической системы.

Опасности бюрократизма, неоправданного роста государственного аппарата и опасного роста масштабов его деятельности заметил и сам Ленин в конце жизни. Об этом свидетельствуют его последние работы «Как нам реорганизовать Рабкрин», «Лучше меньше, да лучше».