История России

Созыв княжеских съездов (после любечского были и другие) свидетельствовал об осознании Рюриковичами стоявшей перед ними проблемы. Однако при сохранении родового правления у нее не было решения. Этот принцип властвования позволил продвинуться по пути создания и укрепления киевской государственности, обеспечил ее легитимацию в условиях господства догосударственной культуры. Но он же, сам бу­дучи догосударственным, взрывал эту государственность изнутри, ибо блокировал вы­работку механизмов легитимной преемственности власти. В свою очередь, отсутствие таких механизмов привело к тому, что сохранявшаяся архаичная культура повсемест­но воспроизвела органически присущий ей второй властный полюс — вечевой инсти­тут. Параллельно с описанными процессами происходило и его возвышение. Владими­ра Мономаха призвало на великокняжеский стол именно вече. И это было не первое и не единственное его вмешательство в политическую жизнь Древней Руси.

1.4. Князь и вече

У большинства историков не вызывает сомнений, что вече сохранялось после пришествия варягов не только в Новгороде, но и на всех территориях, подчиненных ими силой. Однако при первых князьях, судя по отсутствию упоминаний о нем в ле­тописях, оно заметной политической роли не играло. Вече начало набирать силу в горо­дах по мере их развития и нарастания внешних военных угроз со стороны степи — последние понуждали князей все шире использовать в войнах население, что неиз­бежно увеличивало его политическую самостоятельность и расширяло зону его авто­номии от князя.

Не покушаясь на ставший сакральным принцип родовой легитимации, вече по­степенно присваивало себе право призывать на княжение тех или иных представите­лей княжеского рода, изгонять и заменять неугодных правителей, соответствие кото­рых возложенным на них функциям, прежде всего военным, вызывало сомнения. Тем самым народное вече, в полном соответствии с канонами догосударственной культу­ры, повсеместно воспроизводилось как независимый источник легитимации княже­ской власти, само становясь вторым властным институтом.

Князь, скорее всего, воспринимался как сакральная фигура на протяжении всей древнерусской истории. Можно согласиться с исследователем в том, что «правитель — вождь, конунг или князь — был не только гарантом права и благополучия („мира и изобилия" в скандинавской традиции) своей страны: он был гарантом всех традици­онных устоев, включая сферу религиозного, „сверхъестественного" — устоев Космо­са»11. Но он воспринимался в Киевской Руси таковым не как отдельная личность, а именно как представитель сакрального рода. Персональная же его сакрализация оп­ределялась тем, насколько успешно он правил. При этом и само вече, присваивавшее себе право призывать и изгонять князей, решать вопрос об их должностном соответ­ствии, тоже не могло не восприниматься как сакральный институт, что дошло до на­ших дней в виде известного изречения: «Глас народа — глас Божий».

Такое удвоение легитимации княжеской власти сопровождалось неоднозначны­ми последствиями. С одной стороны, оно несло в себе консолидирующее начало, ибо у государства появлялся, наряду с элитным, низовой, народный полюс власти. Это спо­собствовало установлению политического равновесия между правителями и населением. С другой стороны, двойная легитимация еще больше расшатывала государственность.

11 Петрухин В.Я. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. М., 2000. Т. 1. С. 250.

Возраставшая вечевая активность не только не устраняла ее фундаментальные изъяны, но в перспективе усугубляла их.

Вече — это институт, выросший из культуры локальных, догосударственных ми­ров. В ходе своей эволюции он может трансформироваться в институт управления средневековым городом-государством (в данном направлении развивался, например, Новгород), но от него нет прямого пути к институтам государственного типа, консо­лидирующим большие общности. Киевское вече могло влиять на киевского великого князя не как на главу государства, а как на градоначальника, руководствуясь не столь­ко общими для всей Руси, сколько местными городскими интересами. Двойная легит­имация, переносившая в большое общество институты локальных племенных объеди­нений, вела лишь к удвоению социокультурного раскола.