История России

Князья и после Мономаха пытались вырваться из легитимационных ловушек — не только родовой, но и вечевой. Наиболее радикальная из таких попыток связана с именем владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского. Перенеся свою рези­денцию из Суздаля во Владимир, где вечевая традиция, в отличие от старых городов княжества (Ростова и того же Суздаля), не успела ни сложиться, ни даже зародиться, Боголюбский поставил себя вне ее. Более того, он бросил вызов сложившемуся поли­тическому порядку как таковому, попробовав — в масштабах отдельно взятого Вла- димиро-Суздальского княжества — осуществить прорыв от родовой власти к едино­личной, что выразилось в стремлении превратить своих братьев из соправителей в простых подданных. Но одним лишь княжеством замысел Боголюбского не ограни­чивался. Учинив в 1169 году военный погром Киева (столь же реальный, сколь и сим­волический) и отказавшись от киевского престола, на который имел право, он сделал тем самым заявку на перенесение государственного центра из Киева во Владимир.

Основания для вынашивания «самодержавных» планов у князя Андрея были. Киев к тому времени — под воздействием натиска со стороны степных кочевников и падения значимости торгового пути «из варяг в греки» — успел ослабеть, между тем как Владимиро-Суздальское княжество быстро развивалось. Но основателем русского самодержавия Боголюбский не стал. Его попытка сломать сложившуюся политиче­скую традицию закончилась насильственным устранением князя-реформатора: для такого прорыва не было тогда никаких опор не только в княжеском роде, но и в про­должавших сохранять сильные позиции вечевых городах, равно как и среди бояр-дру­жинников — неспроста Боголюбский вынужден был распустить дружину, перешед­шую к нему от отца Юрия Долгорукого. Желание вырваться из легитимационных ловушек могло в то время обернуться лишь утратой легитимности как таковой.

Мы не собираемся предаваться рассуждениям о том, как развивались бы события, не будь монголотатарского нашествия. Но в домонгольскую эпоху коренных сдвигов произойти не могло — необходимые исторические предпосылки для этого в Киевской Руси отсутствовали. Выработанный ею авторитарно-вечевой государственный идеал содержал непреодолимые внутренние ограничения для его трансформации в автори­тарно-монархический идеал византийского (или более позднего московского) образца, предполагавший неограниченную власть царя или императора. Этому препятствовала не только унаследованная от догосударственного состояния вечевая практика, но и уко­ренившаяся традиция родового правления. Однако Киевская Русь не могла войти и в то историческое русло, в которое в XI-XIII столетиях входила Западная Европа.

Там важнейшие вопросы жизнеустройства, касавшиеся взаимоотношений част­ных интересов и их сочетания с интересом общим, начали решаться посредством раз­вития внутренних рынков и интенсификации хозяйственной деятельности. На Руси же аналогичные проблемы решались с помощью войн — не только внешних, но и внутренних, которые велись не только за власть в Киеве и которые становились со временем все более частыми и не менее разорительными, чем внешние.

Глава 2

Русь воюющая и Русь мирная. Трансформации человеческого фактора

Трудности строительства киевской государственности уходили своими корнями не только в догосударственную культуру населения, но и в культуру самих «строите­лей». Ведь уже один только факт родового правления и неспособность создать меха­низмы легитимного наследования власти свидетельствуют о том, что исходную куль­туру варяжских пришельцев трудно назвать государственной.

Государство начинается с освоения абстракции общего интереса, возвышающе­гося над интересами частными и групповыми, над интересами локальных общностей и входящих в них отдельных людей. Общий интерес — это безопасность, защищен­ность от внешних угроз и внутренний порядок в широком смысле слова (неспособ­ность обеспечить порядок и побудила новгородцев, если судить по летописному свиде­тельству, пригласить варяжских князей). Но чтобы такой интерес обслуживать, сам он должен быть осознан как собственный интерес не только правителями, но и более ши­роким кругом людей, составляющих, говоря современным языком, властвующую эли­ту. Для этого, в свою очередь, подобные люди должны наличествовать в достаточном количестве в обществе, а власть должна уметь мобилизовывать их энергию и способ­ности. Иными словами, речь идет о той самой мобилизации личностных ресурсов для обслуживания государственных нужд, о которой говорилось во вводной главе, причем в исторической среде, где доминировала архаично-коллективистская, родоплеменная, доличностная культура.