История России

Сила «князебоярской» общности, которая умножалась к тому же пронизывавши­ми ее родственными связями, была такова, что могла компенсировать дефицит силы в буквальном ее понимании. Свидетельство тому — почти фантастическая история начала XV века, упоминаемая едва ли не всеми, кто пишет о той эпохе.

После смерти великого князя Василия I (сына Дмитрия Донского) его наследни­ку Василию II было всего десять лет, и брат умершего правителя галицкий князь Юрий Дмитриевич отказался признать право своего племянника на великокняжеский стол. Спустя несколько лет Юрий Дмитриевич разгромил войско Василия II и вошел в Моск­ву, выделив племяннику в удел Коломну. А после этого произошло нечто невообрази­мое: в Коломну вслед за своим князем двинулись московские бояре и все служилые лю­ди. Служить Юрию и пришедшим с ним к власти боярам галицким никто из них не захотел, и он вынужден был Москву покинуть. Родовой принцип московское боярство изжило, возвращаться к нему не желало, а когда находились желающие его реаними­ровать, противопоставляло им корпоративный саботаж, солидарный отказ от службы.

Это организованное и сплоченное «князебоярство», сформировавшееся под мон­гольским патронажем в материнском лоне старорусских традиций, как раз и позволит послемонгольским правителям вырваться за пределы этих традиций и утвердить цент­рализованную государственность. Но для такого прорыва в их распоряжении будет не только организованная сила, добровольно отторгнувшая боярские вольности и проти­востоявшая остаточным проявлениям родового принципа властвования. Им достанет­ся и отработанная легитимная процедура концентрации расчлененного на уделы пространства в одних руках. И процедура эта — правда, не в границах «всея Руси», а только в масштабах Московского княжества — тоже отрабатывалась в русле тради­ции, складывавшейся в северо-восточном регионе страны еще до монголов.

Речь идет о передаче власти и территории по завещанию. Да, при этом предпола­галось наделение тем и другим всех наследников — каждый должен был получить свой удел. Но традиция не предписывала, кому и сколько завещать, она оставляла это на ус­мотрение завещателя. И московские князья, пользуясь своим правом, начали отдавать преимущество старшему наследнику. Сначала оно было незначительным, но посте­пенно увеличивалось. А это неизбежно вело к тому, что и в данном случае в лоне тра­диции вызревало разрушавшее ее новое качество.

«Князья-завещатели не давали старшим сыновьям никаких лишних политиче­ских прав, не ставили их младших братьев в прямую политическую от них зависи­мость, но они постепенно сосредоточивали в руках старшего наследника такую массу владельческих средств, которая давала им возможность подчинить себе младших удельных родичей и без лишних политических прав <.. .> Политическая власть вели­кого князя московского, уничтожившего потом удельный порядок владения, создава­лась из условий этого же самого порядка при помощи права князей-завещателей рас­полагать своими вотчинами по личному усмотрению»¹⁰⁸ .

Правда, в течение многих десятилетий никаких вопросов о наследовании кня­жеского стола не возникало уже потому, что у Ивана Калиты и его преемников ко вре­мени их смерти был только один наследник. Процедура, описанная историком, сложи­лась позже. Но она, тем не менее, сложилась.

Таким образом, тугие узлы проблем, завязанные в киевский период, развязыва­лись не монголами, а самими московскими князьями. Они развязывались с помощью старых методов, известных и в домонгольские времена, но в этом процессе создава­лись предпосылки для появления нового системного качества. Конечно, власть Орды тоже играла немалую роль уже потому, что наследник великокняжеского стола изна­чально получал не только больше территорий, но и монопольное право на связь с Ор­дой. Это право особо оговаривалось и в договорных грамотах великого князя с удель­ными («мне знать Орду, а тебе Орды не знать»). Но непосредственно монголы на эволюцию Московии не влияли, ее государственность складывалась под их властью, но без них и помимо них. Едва ли не единственная внутрирусская проблема, в реше­нии которой завоеватели участвовали, касалась вечевых институтов и их противобор­ства с князьями. Однако и в данном случае интересы и действия монголов вполне сочетались с той тенденцией, которая задолго до них наметилась во Владимиро-Суз- дальской земле.

В отличие от большинства князей, вечевые институты не изъявляли готовности сотрудничать с колониальной властью. Именно они были организующими центрами народной стихии, выливавшейся в волнения, восстания, убийства татарских чиновни­ков. Поэтому колонизаторы стремились к ликвидации этих институтов и стали их мо­гильщиками. Там, где вече им не мешало (как в Новгороде), они его не тронули. Они вообще не трогали в сложившемся русском жизненном укладе ничего, что не препят­ствовало достижению их целей — регулярному получению дани и пополнению монгольского войска за счет русских рекрутов. Но то, что препятствовало, выкорчевы­вали решительно и безжалостно.