История России

Вторая радикальная чистка элиты, хотя и без присущих опричнине массовых жертвоприношений, будет осуществлена Петром I — и опять при всеобщем молчали­вом попустительстве. Потом путь Ивана и Петра повторит Сталин, уничтоживший коммунистических бояр ленинского призыва под одобрительные крики управляемой толпы. Если еще раз воспользоваться терминологией Ю. Пивоварова и А. Фурсова, то можно сказать: Русская Система — это система, при которой Русская Власть блокиру­ет субъектность элитных групп, опираясь на пассивную или активную поддержку ли­шенного субъектности населения.

Массовая приверженность в Московии авторитарно-монархическому идеалу обусловливалась, однако, не только боярским произволом по отношению к населе­нию. Да, оно имело возможность испытать на себе этот разорительный произвол, когда бояре в пору малолетства Ивана IV правили без царя и вместо царя. Но и от оп­ричнины — непосредственно или от ее последствий — пострадали не только бояре. Об этом свидетельствует массовое (90% населения) бегство людей из центральных районов страны и их запустение: в Московском уезде, например, величина распахан­ных земель упала до 1%¹¹⁶ . Так что говорить о «народной монархии» Ивана IV с точки зрения ее соответствия интересам простолюдинов нет никаких оснований: она била как по боярину, так и по мужику. Однако авторитарно-монархический идеал устоял и в пору опричнины.

Он устоял, потому что в питавшей его культурной матрице ему не было альтерна­тивы. Такая альтернатива предполагала наличие в культуре идеи о народном полюсе власти. С ликвидацией вечевых институтов полного вымывания этой идеи из народного сознания не произошло — память о них сохранилась. Но в централизованном государ­стве вечевая традиция лишалась жизненной почвы.

Двухполюсная князе-вечевая модель властвования могла функционировать лишь в масштабах автономных княжеств и при доминировании ориентированных на меж­дународную торговлю городов. В условиях, когда каждый город должен был самостоя­тельно обеспечивать свою безопасность и свои торговые интересы, у вечевых институ­тов была собственная организующая и консолидирующая функция: они дополняли князя и одновременно корректировали его деятельность. В централизованном госуда­рстве верховная власть берет на себя обеспечение и внешней безопасности, и внутрен­него порядка на всей территории страны и решает эти задачи либо непосредственно, как происходит во время войн, либо с помощью своих ставленников на местах. Пока­зательно, однако, и то, что в моменты, когда государство с этими задачами не справ­лялось или людям так начинало казаться, вечевая традиция в городах оживала. Она возрождалась и при народных волнениях (упоминавшееся восстание 1547 года нача­лось с того, что москвичи собрались «вечьем»¹¹⁷ ), и в периоды, когда государство ока­зывалось бессильным в противостоянии внешним угрозам (так произошло в Смутное время, о чем нам еще предстоит говорить).

Но если в городских центрах вечевая традиция напоминала о себе лишь в обсто­ятельствах чрезвычайных, то в локальных сельских и отщеплявшихся от них казачьих мирах она определяла и всю повседневную жизнь. Тем не менее в эпоху, о которой у нас идет речь, с авторитарным государственным идеалом эта традиция не конкури­ровала. Две составляющие старого двухполюсного идеала отделились друг от друга пространственно и функционально: одна из них обслуживала государственный уро­вень бытия, а другая — изолированные друг от друга архаичные догосударственные анклавы. То было не устранение социокультурного раскола, а упразднение прежней политической формы его проявления. Пройдут столетия, и два мира столкнутся снова: вечевой идеал предъявит свои права на государственность. А до этого он не раз вдох­новит крестьян и особенно казаков на то, чтобы ее сокрушить, но не ради того, чтобы устранить должность царя вообще, а ради того, чтобы сделать его «своим», т.е. управ­ляющим так же, как управляются вольные казачьи миры, и опирающимся не на боярс- ко-дворянское, а на казачье войско.

Послемонгольская московская государственность, несмотря на все последующие трансформации, была не в состоянии ни вытеснить вечевой идеал из культуры, ни полностью подчинить его государствообразующему идеалу авторитарному. Альтерна­тивы последнему в Московии не сложилось и сложиться не могло, но и политически самодостаточным он не стал. Не стал же он таковым именно потому, что тоже уходил своими корнями в архаичную догосударственную культуру.