История России

Как бы то ни было, из этого противостояния власть вышла победителем. Но для победы ей пришлось пойти на открытую демонстрацию социокультурного раскола российского общества и столь же отрытое прислонение к одной из сторон. То есть пой­ти на отказ от исторически унаследованной ею функции примирения противостоящих друг другу культурных идентичностей. Речь идет не о том расколе, описанном в нашей книге, между государственной и догосударственной культурами, который в стране су­ществовал веками, а потом был насильственно ликвидирован большевиками. Речь о расколе между культурой подданства и культурой гражданства, который в книге прогнозируется, но в пору ее написания на поверхности еще не проявлялся.

Естественно, что утраченную функцию власть попыталась потом восстановить, вернув себе место над расколотым социумом и свою упорядочивающую в нем роль. Для этого и потребовалась риторика об «уникальной цивилизации» в соединении с соответ­ствующими ей методами не только морального, но и силового подавления оппонентов.

6. Репрессивное законодательство стало среди этих методов основным. Пона­чалу, правда, могло показаться, что власть склоняется не к репрессиям, а к поиску компромисса с недовольной частью общества. В последнем своем президентском по­слании Федеральному собранию уходящий президент Д. Медведев провозгласил курс на политическую реформу. Она предусматривала, в частности, возвращение к выбо­рам глав регионов населением, девятикратное сокращение числа членов партии, необходимых для ее регистрации (с 45 тысяч до 500), а количества подписей в под­держку кандидата в президенты, позволяющих ему участвовать в выборах, с двух мил­лионов до 300 тысяч¹⁷ . Всем политическим силам, включая лидеров протестного дви­жения, было предложено участвовать в обсуждении этих инициатив. Однако вскоре выяснилось, что их замечания и предложения никто учитывать не собирается: соот­ветствующие законы принимались в редакциях, на основания политической монопо­лии не покушавшихся и от неприятностей ее гарантировавших.

А после возвращения В. Путина в Кремль произошел поворот от имитационных уступок к устрашению и репрессивному искоренению слабых еще ростков культуры гражданства. Один за другим стали приниматься законы, взвинтившие суммы штра­фов за нарушение порядка во время митингов¹⁸ , присвоившие общественным органи­зациям, финансируемым из-за рубежа, статус «иностранных агентов»¹⁹ , и некоторые другие. Законы, несоответствие которых российской Конституции и международным обязательствам страны вызывало публичный протест даже со стороны такой офици­альной организации, как президентский Совет по развитию гражданского общества и правам человека. Но на его правовые экспертизы власть не обращала внимания. «Уникальная цивилизация» защищала и утверждала себя как демонстративно неправо­вая, что проявлялось не только в характере новых законов, но и в произвольной интер­претации действующих норм в ходе начавшихся репрессий как против наиболее за­метных фигур протеста, так и его рядовых участников.

Самым резонансным в этом отношении стал судебный процесс над участницами панк группы Pussy Riot после их акции в храме Христа Спасителя. Они были осуждены на тюремный срок несмотря на то, что их поступок не подпадал под правонарушения, предусмотренные Уголовным кодексом. Стало ясно: в случаях, когда речь идет об охране устоев монопольной власти (в данном случае, престижа легитимирующей ее православной церкви), отсутствие соответствующего закона не есть препятствие для наказания. Познакомившись с книгой, читатель увидит, что в российском «государ­стве-цивилизации» такое не впервые. В отсутствие соответствующего закона были осуждены на казни и ссылки декабристы. А во времена Хрущева валютчик Рокотов был приговорен к расстрелу по закону, специально принятому уже после его ареста — с приданием этому закону, вопреки действовавшей юридической норме, обратной си­лы. Особенность «государства-цивилизации» в том, что им же учрежденные законы в число его главных устоев не входят.

Правозащитники — в том числе и статусные, мной уже упоминавшиеся, протес­товали и против решения по делу Pussy Riot, но услышаны опять-таки не были. Про­тестовали европейские и другие международные организации, но — с тем же успехом. Намеченное в мюнхенской речи В. Путина понимание суверенитета получало завер­шенное практическое воплощение в пренебрежении международными правовыми стандартами.

Столь решительное дистанцирование от Запада подогревалось и тем, что сам За­пад переживает не лучшие времена, что его роль цивилизационного образца не выгля­дит столь очевидной, как во времена его подъемов. Такое, кстати, в истории России то­же не впервые. На кризисные явления, переживаемые западной цивилизацией, российская власть всегда реагировала укреплением политической монополии и под­черкиванием преимуществ своей цивилизационной самобытности.