История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1

обольстителю, князю.

При жизни Пушкина величайшим успехом у публики

пользовались Кавказский пленники Бахчисарайский фонтан; у

современных ему критиков из литературной элиты – Борис Годунов;

это были творения незрелой юности. Поздние же его произведения,

начиная с Полтавы, встречали все более и более холодный прием, и

незадолго до смерти он слыл у молодого поколения почтенным, но

устаревшим классиком, пережившим свое время и закостеневшим.

Смерть поставила его на первое место в русском национальном

пантеоне. Но люди сороковых годов далеки были от того, чтобы

отдавать ему должное, – они считали, что он замечательный

художник, сформировавший язык и оригинальность русской

литературы, который вскоре будет превзойден, да и уже превзойден

более национальными и современными писателями. Для

славянофилов он был недостаточно русским; для радикальных

западников – недостаточно современным. Те и другие предпочитали

Гоголя. Только немногие, как Тургенев, с одной стороны, и Григорьев

и Достоевский, с другой, заложили фундамент того стойкого культа

Пушкина, который стал общим наследием каждого образованного

русского человека. Но если Тургенев был в каком-то смысле

истинным наследником менее витальной и мужественной, более

«женственной» ипостаси Пушкина, то Григорьев и Достоевский были

людьми совершенно иного склада, и их культ Пушкина был культом

тех высочайших ценностей, которые они знали у него и которые для

них самих были недостижимы. Их культ Пушкина – это культ

потерянного рая. Основная часть интеллигенции второй половины

XIX в. относилась к Пушкину равнодушно или враждебно.

Многолетнее царствование утилитаризма мешало им увидеть его

величие. Но среди избранных культ этот укреплялся. Нет сомнения,

что Пушкинская речьДостоевского 1880 г., при всей своей

фантастической «непушкинскости» дала этому могучий толчок.

Новой датой стал 1887 г., когда истекли авторские права и началась

эра дешевых переизданий. Понимание высоты и центрального места

Пушкина в русской литературе и цивилизации росло шаг за шагом,

незаметно, но неудержимо. Двадцатый век получил его сполна. Когда

произошла революция, оно уже было настолько повсеместным и

непобедимым, что даже большевики, по духу столь же чуждые

Пушкину, сколь и Достоевскому, исключили его имя – чуть ли не

единственное – из огульного забвения и осуждения всей

дореволюционной России.

5. МАЛЫЕ ПОЭТЫ

Двадцатые годы были временем, когда поэзия была более

популярна в России, чем когда-либо прежде или после. Основной

формой тогда стала байроническая повесть в стихах: увлечение

Байроном началось в 1822 г. после пушкинского Кавказского

пленникаи Шильонского узника, переведенного Жуковским, и

продолжалось до конца десятилетия. До внезапно возникшей в

1829 г. моды на писание романов стихотворные повести были даже

«бестселлерами». Самый большой успех имели две «южные поэмы»

Пушкина ( Пленники Фонтан). Почти таким же успехом, как Пушкин,

пользовался Козлов.

Иван Иванович Козлов (1779–1840) принадлежал к старшему

поколению. Стихи он начал писать только после 1820 г., когда ослеп.

Среди поэтов Золотого века он выделяется сравнительно мало

развитой техникой. Его поэзия нравилась потому, что легко

пробуждала эмоции сентиментального порядка, а не высшей

поэтической восприимчивости. И все-таки ему присущи изящество и

достоинство, свойственные поэтам того времени, когда писать плохо

было невозможно. Популярность его у современников основывалась

главным образом на огромном успехе поэмы Чернец(1824) –

стихотворной повести, где мрачность байронического героя

сентиментализирована и искуплена раскаянием в финале. Чернец

породил не меньше подражаний, чем байронические поэмы Пушкина.

Другие две стихотворные повести Козлова – Княгиня Наталья

Долгорукая

(1828), сентиментальная вариация на тему о

злоключениях этой благородной женщины, и Безумная(1830) –

такого большого успеха уже не имели. Ослепший Козлов изучил

английский язык и сделал множество переводов. Сегодня

единственные стихи, им переведенные, которые еще помнят – это

Вечерний звонМура и На погребение сэра Джона МураЧарлза

Вульфа. Второе не только исключительно точно переведено, но и

принадлежит к числу прекрасных русских стихотворений.

Третий после Пушкина и Козлова поэт, завоевавший общее

признание своими байроническими поэмами, был Кондратий

Федорович Рылеев (1795–1826). Он был одним из лидеров движения

декабристов и душой Северного общества, организовавшего мятеж

14 декабря. Его имя возглавляло список приговоренных к смерти, и

он был повешен во дворе Петропавловской крепости 13 июня 1826 г.

вместе с Пестелем и тремя другими. Его жизнь принадлежит более

политической истории, чем литературной. Достаточно будет сказать,

что он был одним из самых искренних, благородных и чистых

революционеров.

Литературная деятельность Рылеева началась в 1820 г. В 1823 г.

вместе с другим заговорщиком, романистом и поэтом Александром