История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 2

привлекла маленькая книжка стихов, носившая имя Николая Клюева. В ней

были отчетливо заметны следы влияния символистов, но еще больше в ней

было подлинно народных образов и преданий. Она дышала свежим духом

северных русских земель.Клюев оказался крестьянином с Онежского озера.

Прионежье больше всех других областей сохранило и прирастило старинные

сокровища: народную поэзию, художественные ремесла, деревянное зодчество

и древние обряды.

Поэзия Клюева была одухотворена культом народа. В ней соединилась

религиозная традиция с мистической революционностью.

В 1917 г., когда Иванов-Разумник проповедывал свои скифские теории, а

Блок и Белый были его последователями, вполне естественно, что Клюев, поэт

мистического народничества и революционности, был этими скифами

превознесен до небес. Некоторое время он и более молодой крестьянский поэт

Есенин казались главными светочами русской поэзии. Но с тех пор их слава как

поэтов мистического и революционного крестьянства поблекла, и пути их

разошлись.

Есенин отрекся от скифского знамени. Клюев возвратился к себе

домой, на Север и, напечатав сатиру на ренегата Есенина, замолк. Его

поэзия – выражение своеобразной религии, которая приемлет весь символизм и

161

обрядность народной веры, но отбрасывает ее религиозную субстанцию:

христианство заменяется культом народа и образы христианских святых

становятся священными не из-за тех, кого они изображают, но из-за тех, кто им

поклоняется.

Клюевская поэзия перегружена орнаментальностью, смелыми,

цветистыми метафорами и символизмом.

Несмотря на свое крестьянское происхождение, Клюев весь пропитан

традициями и перегружен веками культуры чуть ли не больше, чем все

остальные поэты.

Он старается дать большевистской революции мистическую

интерпретацию в том же духе и отождествить ее с древними религиозными

движениями русского народа. Одна из его самых характерных поэм – Ленин,

где он обнаруживает в коммунистическом вожде близость к религиозным

предводителям раскола, старообрядцам!

Второй крестьянский поэт, выдвинутый «скифами», – Сергей Есенин

(род. 1895). Он дитя южной Великороссии (Рязань), которая не обладала

древней архаической цивилизацией русского Севера и где крестьяне всегда

имели некоторую склонность к бродяжничеству, не были крепко связаны с

землей.

Скифская революционность Есенина была другого рода, чем клюев ская: у

Есенина нет интереса к религиозному символизму и обрядности; мистицизм его

поверхностен, и почти богохульные поэмы, которые он писал в 1917 и 1918

годах, – не больше, чем дань моде, свирепствовавшей среди запоздалых

символистов того времени.

Эти стихи, показавшиеся таким глубочайшим откровением доброму

Иванову-Разумнику (а потом и некоторым добрым европейцам-критикам), в

сущности ничто иное, как чистейшая застенчивая чепуха.

К счастью для Есенина его репутация не зависит от этих стихов.

Он подлинный поэт с редким песенным даром. Он по-настоящему

близок к духу русской народной песни, хотя и не пользуется ее метрикой.

Такая смесь тоскливой, задумчивой меланхолии и дерзкой бесшабашности

характерна для русского человека из центральной России; она

присутствует в русских народных песнях и проявляется у Есенина как в

задумчивой нежности его элегий, так и в агрессивной грубости Исповеди

хулигана.

В основе у Есенина нет ни настоящего мистицизма, ни религиозности,

а есть некий веселый, беззаботный нигилизм, который в любую минуту

может перейти в сентиментальную печаль под влиянием любви, выпивки

или воспоминаний. В нем отсутствует мощь;

если Клюев – деревенский византиец или александриец, то



Есенин – что-то вроде крестьянского Тургенева, который видит, как