История средневековой философии

13. Как чувство подчиняется разуму, так способность чувственных желаний подчиняется воле. Эта способность заключает в себе два момента: concupiscentia и vis irascibilis. Первой соответствует bonum simpliciter, последней bonum arduum. В области способности чувственных желаний играют passiones animae. Они представляют собою не что иное, как живое движение той же способности чувственных желаний, вызываемое представлением о добре и зле. Соответственно двум моментам чувственности их нужно разделить на passiones concupiscibiles и irascibiles.

7. Этика

1. Наивысшей конечной целью всех существ служит совершенство, которое состоит в уподоблении Богу. То же нужно сказать и о человеке. Но для человека совершенство связано с блаженством, потому что как то, так и другое обусловливается усвоением соответствующего его природе блага. Высшей конечной целью человека является, таким образом, как наивысшее совершенство, так и наивысшее блаженство. Отсюда неискоренимость в человеческой природе стремления к блаженству. В чем же оно состоит?

2. В ответе на этот вопрос Фома вполне следует Аристотелю. Наивысшее блаженство для человека не может состоять в наслаждении, а только в деятельности, потому что, согласно порядку природы, у всех существ не деятельность имеет своей целью наслаждение, а, наоборот, наслаждение имеет целью деятельность. Деятельность, на которой основывается человеческое блаженство, должна быть, с одной стороны, самой благородной и самой возвышенной, к какой только способен человек по своей природе, а с другой – она должна быть направлена на самый благородный и возвышенный объект.

3. Самая благородная и возвышенная деятельность человека не может относиться к области воли, потому что последняя уже следует за познанием и обусловливается им; она сосредоточивается в познании. Самым же благородным и важным объектом познания является Бог. Следовательно, высшее блаженство заключается в познании Бога. К познанию, конечно, должна присоединиться и любовь к Богу, которая, однако, не служит корнем блаженства, а относится к нему лишь как составная часть (S. Theol., 1, 2, qu. 3. art. 2, с. С. g. 1..3, с. 25, 26).

4. Так как надо различать троякое познание Бога – путем доказательств, посредством веры и интуитивное, – то какой же из этих трех видов познания доставляет человеку наивысшее блаженство? Познание Бога чрез доказательства не может дать этого, потому что блаженство должно составлять нечто общее, достижимое для всех людей, а научное познание доступно лишь немногим людям. Точно так же и познание посредством веры не может сообщать людям блаженства, потому что оно состоит principaliter в деятельности разума, между тем как в вере главенство принадлежит воле, которая определяет разум к принятию известной истины. Следовательно, блаженство может состоять только в интуитивном познании Бога. А так как это достижимо только за гробом, то из этого следует, что высшее назначение человека выходит за пределы времени и осуществляется в вечности. Там блаженство должно быть постоянным, так как иначе оно оказалась бы несовершенным (С. g. 1. 3, с. 38. sqq.).

5. Правилом человеческого поведения служит закон Божий, поскольку он познается разумом. Акт, посредством которого божеский закон применяется к единичным действиям, есть совесть. Нравственно доброе состоит в том, что наша воля и наши поступки согласуются с нормой божественного закона и поэтому соответствуют нравственному миропорядку. Чтобы поступок оказался нравственно добрым, необходимо его троякое соответствие закону: по объекту, по цели и по сопровождающим обстоятельствам. Только согласуясь с законом в этих трех отношениях, поступок становится в истинном смысле нравственно добрым.

6. Отсюда нравственное зло есть отсутствие этого согласия поведения с божеским законом, преступление закона со стороны воли. Из этого понятия нравственного зла вытекает то, что его обусловливает не causa efficiens, а causa deficiens. Воля поступает дурно, потому что не сохраняет правильного, предписанного законом, порядка поведения, следовательно, ab ordine deficit. Зло есть дефект; оно не есть нечто положительное, не есть бытие, а только отсутствие положительного, долженствующего быть.