История татар. Том I. Народы степной Евразии в древности

Археологическую ситуацию в этом регионе в конце 2 — начале 1 тыс. до н. э. обрисовал в свое время К.Ф. Смирнов. Он, правда, опирался на этническую карту Геродота и связывал выявленные им процессы с этногенезом жившего к востоку от Дона народа савроматов. Но далее мы убедимся, что есть все основания относить сложение этого народа к более поздней эпохе, а в интересующее нас сейчас время в этом регионе прослеживаются иные этнокультурные процессы. По наблюдениям К.Ф. Смирнова, на пространство к востоку от Танаиса-Дона, занятое в то время в основном срубными и родственными им племенами, в ту эпоху перманентно просачивались андроновские племена из Заволжья. Оказав определенное влияние на местную культуру, эти племена ассимилировались местным населением. Параллельно шел не менее активный процесс обратного воздействия срубной культуры на андроновскую [Смирнов, 1964, с. 176–178]. В итоге на пространстве Нижнего Поволжья сложился достаточно однородный этнокультурный массив, с которым связано, вероятно, формирование восточно-иранских по языку народов, обитавших на большей части этого региона в скифскую эпоху. С течением времени у части носителей этого массива сложились уже упомянутые «предскифские культуры» юга Восточной Европы.

Возникает законный вопрос: не была ли одна из выявленных на пространстве к востоку от Дона миграций тем передвижением древнейших скифов с их прародины, о котором повествует античная традиция? Скрывается ли за ним один из этапов расселения из Поволжья срубных племен какое-то из выявленных К.Ф. Смирновым перемещений срубно-андроновских групп или миграция оформившихся позже культур предскифского времени, сказать с уверенностью невозможно. Ясно лишь, что, если принять такое толкование, этих переселенцев еще нельзя считать носителями хорошо известной нам по более позднему времени скифской культуры. Как отмечал один из крупнейших отечественных скифологов Б.Н. Граков [1971, с. 26], это первое отмеченное в истории переселение скифов представляло собой передвижение племен на пространстве ареала, занятого весьма близкими друг к другу степными культурами рубежа бронзового и железного века, проследить которое археологически почти невозможно. Но данные античной традиции о продвижении скифов с прародины, как и свидетельство Диодора о первичном их расселении в Предкавказье, свидетельствуют в поддержку такой трактовки.

Что касается последующих событий этнической истории Восточной Европы, то ключевым для нас является суждение автора первого детального исследования древностей «предскифского» (черногоровско-новочеркасского) круга А.А. Иессена [1953, с. 109–110], который считал, что в них следует видеть памятники не только культуры киммерийцев, но и «культуры собственно скифских племен на ранних ее этапах». Иными словами, по его мнению, на определенном этапе киммерийцы и скифы были однокультурны. Опираясь на археологические данные, А.А. Иессен также полагал, что результатом скифского вторжения на пространство обитания киммерийцев, о котором повествует античная традиция, явилась не тотальная смена населения в этом регионе, а обретение скифами господствующего положения в некоем племенном объединении, ранее возглавлявшемся киммерийцами. Античная традиция, к сожалению, не позволяет установить, где именно произошло это киммерийско-скифское столкновение. Если Геродот исходит из того, что киммерийцы занимали территорию всей современной ему Скифии, то Диодор, как уже говорилось, утверждает, что первый этап пребывания скифов в Европе связан лишь с областями к северу от Кавказа. Скорее всего, именно в этом регионе и произошел интересующий нас межплеменной конфликт, имевший в действительности достаточно локальный характер. Но в жизни скифов он, видимо, сыграл достаточно важную роль. Потому-то память о нем как об определяющем событии истории скифов сохранилась в их эпосе и была воспринята античной традицией (подробнее изложение этой концепции раннескифской этнической истории см.: [Погребова, Раевский, 1992]).