История заблудших. Биографии Перси Биши и Мери Шелли

Почти сразу же по прибытии в Италию с апреля 1818 года Шелли приступил к подробному изучению жизни Торквато Тассо. Преодолевая трудности еще недостаточно изученного итальянского языка, он штудировал монографию Серасси о великом поэте Италии.

В мае Шелли набросал в своей записной книжке краткий план будущей трагедии о сумасшедшем Тассо. Этот план знакомит нас с главными и с некоторыми второстепенными персонажами задуманной трагедии, например с графом Маддало. Возможно, это реальное историческое лицо – граф Маддало Фуччи, с которым у Тассо произошла крупная ссора. Имеются свидетельства, что в последующие месяцы интерес к этой теме не остывал.

В дни своего визита к Байрону в Венецию Шелли был разочарован тем, что гондольеры, обычно развлекавшие своих пассажиров декламацией стихов Тассо, на этот раз изменили своей традиции.

Поселившись на вилле Байрона, Шелли вступил в область, наполненную воспоминаниями о возлюбленной Тассо, герцогине Леоноре де Эсте, сестре его коварного патрона Альфонсо из Феррары, который объявил влюбленного поэта душевнобольным и заточил его в Госпиталь св. Анны, находившийся в Ферраре.

В начале ноября, во время путешествия из Эсте в Неаполь, Шелли совершил паломничество к месту заключения Тассо. На следующий день после посещения Госпиталя св. Анны он послал Пикоку подробный отчет о виденном, пережитом и продуманном в «этом ужасном жилище». К письму Шелли приложил кусок дерева от той самой двери, которая «в течение семи лет и трех месяцев отделяла от воздуха и света этого человека».

Доктор Дауден не утверждает, что в образе Маньяка прямо запечатлен Тассо в камере феррарской тюрьмы, однако он уверен, что материал, собранный Шелли для драмы о Тассо – страдания, любовная трагедия великого итальянца, – легли основу скорбного монолога Маньяка. Дауден и его сторонники считают, что «маска лжи», которую вынужден носить Маньяк, – намек на то, что сумасшествие Тассо было вымышленным. Серасси и другие биографы Торквато Тассо дают достаточную пищу для подобных выводов.

Вопреки ожиданиям Маддало, визит к Маньяку ничуть не убедил Джулиана в тщете человеческих усилий и стремлений. Он продолжал утверждать, что зло – это несчастье, допущенное самим человеком. Цепи, которыми окованы наши ум и сердце, могут быть не прочнее соломенных, человек просто не использовал всех отпущенных ему сил, не понял до конца, как действенен его разум. Да, зло – всего лишь состояние человеческого разума, и усилием воли человек может прозреть, сбросить с глаз своих ослепляющую его повязку. Таково глубокое убеждение Шелли, и ему крайне важно обратить в свою веру читателя. Собственно, «Освобожденный Прометей» представляет собой сложнейшую гигантскую метафору, подтверждающую эту мысль.

Глава VII

1

Место действия первого акта «Освобожденного Прометея» – ущелье среди покрытых льдом скал Индийского Кавказа[38]. Прометей прикован над пропастью. У его ног расположились Иона и Пантея, младшие сестры Океаниды Азии, жены титана. Когда слуги тирана Юпитера приковали заступника за род человеческий Прометея к этой скале, Азия, до той поры неотделимая от него, была отправлен в изгнание в долину Индии, такую же «пустынную и замерзшую», как место пленения ее супруга. Действие драмы начинается в полной тьме – в душе Прометея царит ночь. По мере очищения титана от ненависти к врагу сцена освещается – к концу первого акта наступает рассвет.