Юрий Милославский, или Русские в 1612 году

- Верно, пошел спать, - перервал Тишкевич. - Кажется, и нам пора. Прощай, боярин! Пусть мои товарищи веселятся у тебя хоть всю ночь, а я привык вставать рано, так мне пора на покой.

Хозяин не стал удерживать региментаря и Милославского, который также с ним распрощался. Комната, где до обеда отдыхал Юрий, назначена была полякам, а ему отвели покой в отдаленном домике, на другом конце двора. Он нашел в нем своего слугу, который, по-видимому, угощен был не хуже своего господина и едва стоял на ногах. Милославский, помолясь богу, разделся без помощи Алексея и прилег на мягкую перину; но сон бежал от глаз его: впечатление, произведенное па Юрия появлением боярской дочери, не совсем еще изгладилось, мысль, что, может быть, он провел весь день под одною кровлею с своей прекрасной незнакомкой, наполняла ею душу каким-то грустным, неизъяснимым чувством Но вскоре самая простая мысль уничтожила все его догадки: он много раз видал свою незнакомку, но никогда не слышал ее голоса, следовательно, если б она была и дочерью боярина Кручины, то, не увидав ее в лицо, он не мог узнать ее по одному только голосу; а сверх того, ему утешительнее было думать, что он ошибся, чем узнать, что его незнакомка - дочь боярина Кручины и невеста пана Гонсевского. Мало-помалу успокоилось волнение в крови его, воображение охладело, и Юрии, наконец, заснул крепким и спокойным сном.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I

Порядок нашего повествования требует, чтоб мы возвратились несколько назад Читатели, вероятно, не забыли, что Кирша, поддержав с честию славу искусного колдуна, отправился в провожании одного слуги обратно в дом приказчика Ему хотелось выведать, долго ли пробудет Юрий в доме боярина Шалонского и когда оставит его, то по какой отправится дороге Кирша был удалой наездник, любил подраться, попить, побуянить; но и в самом пылу сражения щадил безоружного врага, не забавлялся, подобно своим товарищам, над пленными, то есть не резал им ни ушей, ни носов, а только, обобрав с ног до головы и оставив в одной рубашке, отпускал их на все четыре стороны. Правда, это случалось иногда зимою, в трескучие морозы, но зато и летом он поступал с ними с тем же самым милосердием и терпеливо сносил насмешки товарищей, которые называли его отцом Киршею и говорили, что он не запорожский казак, а баба. Вечно мстить за нанесенную обиду и никогда не забывать сделанного ему добра - вот правило, которому Кирша не изменял во всю жизнь свою. Юрий спас его от смерти, и он готов был ежедневно подвергать свою жизнь опасности, чтоб оказать ему хотя малейшую услугу; а посему и не удивительно, что ему весьма хотелось знать: скоро ли и куда поедет Юрий? Когда он сошел с боярского двора, то спросил своего провожатого: не знает ли он, как долго пробудет у них Милославский?

- Не знаю, - отвечал отрывисто слуга - А не можешь ли, молодец, спросить об этом у его служителя?

- Нет.

- Нет? Ну, если ты не хочешь, так мне можно с ним поговорить?

- Нет.

- А если я пойду сам искать его?

- Я не пущу тебя.

- А если я тебя не послушаюсь?

- Я возьму тебя за ворот.

- За ворот! А если я хвачу тебя за это кулаком?

- Я кликну людей, и мы переломаем тебе ребра.

- Коротко и ясно! Так мне никак нельзя его видеть?

- Нет.

- А скажи, пожалуйста: все ли боярские холопи такие медведи, как ты?

- Попадешься к ним в лапы, так сам узнаешь.

- Спасибо за ласку!

- Неначем.

В продолжение этого разговора они подошли к приказчиковой избе; слуга, сдав Киршу с рук на руки хозяину, отправился назад. Веселое общество пирующих встретило его с громкими восклицаниями. Все уже знали, каким счастливым успехом увенчалась ворожба запорожца; старая сенная девушка, бывшая свидетельницею этого чудного излечения, бегала из двора во двор как полоумная, и радостная весть со всеми подробностями и прикрасами, подобно быстрому потоку, распространилась по всему селу.

- Милости просим! батюшка, милости просим! - сказал хозяин, сажая его в передний угол. - Расскажи нам, как ты вылечил боярышню? Ведь она точно была испорчена?

- Да, хозяин, испорчена.

- Правда ли, - спросил дьяк, - что лишь только ты вошел в терем, то Анастасья Тимофеевна залаяла собакою?

- И, пет, Мемнон Филиппович! - возразил один из гостей, - Татьяна сказывала, что боярышня запела петухом.

- Ну, вот еще! - вскричал хозяин. - Неправда, она куковала кукушкою, а петухом не пела!

- Помилуй, Фома Кондратьич! - перервала одна толстая сваха, - да разве Татьяна не при мне рассказывала, что боярышня изволила выкликать всеми звериными голосами?

- Татьяна врет! - сказал важно Кирша. - Когда я примусь нашептывать, так у меня хоть какая кликуша язычок прикусит. Да и пристало ли боярской дочери лаять собакою и петь петухом! Она не ваша сестра холопка: будет с нее и того, что почахнет да потоскует.

- Истинно так, милостивец! - примолвил дьяк. - Не пригоже такой именитой боярышне быть кликушею...

Иная речь в нашем быту: паше дело таковское, а их милость...