Иванов день

— Окончившие среднюю школу учатся у нас ремеслу три месяца и могут уже самостоятельно работать. Сложные работы мы, конечно, поручаем выпускникам нашего техникума. Бывали в техникуме народных художественных промыслов?

— Пока нет, но собираюсь, как только там начнутся занятия.

— У них как раз новоселье, основные классы уже перешли в новое здание.

— Здание издали я видел. Производит внушительное впечатление.

Мы переходим от верстака к верстаку.

Перед каждым из молодых резьбарей лежит штук по десять одинаковых шкатулок. Они делают какую-то очередную операцию.

Я беру одну из шкатулок, рассматриваю со всех сторон. Работа чистая, аккуратная. Беру другую… Шкатулки похожи друг на друга, как близнецы. У них один и тот же размер — выточены они на одном станке, из одного и того же сорта дерева, — один и тот же несложный орнамент, одна и та же инкрустация из темной породы дерева, перламутра и бисера. Понимаю, что это всего-навсего сувениры, но все же…

— Фабрика — и только! — говорю я Томчуку.

— Ну, разумеется, — отвечает главный инженер. — У нас же объединение с твердым производственным планом. Как же иначе!

— Не поглотит ли вот такое объединение, как ваше, искусство народных умельцев? Не выродится ли творчество в машинное производство?

— В других местах это, конечно, может произойти. У нас — нет. У нас фабричное производство сочетается с индивидуальной работой мастеров, и они никак друг другу не мешают. Можно сказать, идут параллельным курсом… Поживете у нас в Косове и во всем этом будете хорошо разбираться.

— А каково будущее вашей молодежи?

— Они приобретают мастерство пока на легких работах. Потом — все усложнится. Могут, поработав у нас, поступить и в техникум, если проявят свои таланты.

Я продолжаю мучить Томчука:

— Хорошо. А как быть резчикам, ткачихам, вышивальщицам и другим вашим умельцам, живущим на селе, в двадцати — тридцати километрах от Косова? Где они достают работу, кто о них заботится?

— И о них заботимся мы. Во всех крупных селах, где издавна развиты народные промыслы, имеются отделения нашего объединения, небольшие свои фабрички. Вы их найдете в Кутах, Яблуневе, Пыстыне, Ричке, Брусторах. Рабочие могут трудиться и дома, в своих домашних мастерских, а продукцию сдавать в отделение.

— А если там живет квалифицированный мастер вроде старейшего Юрия Корпанюка, признанного художника, заслуженного мастера народного творчества Украины?

— Раз он художник, то, значит, является членом Союза художников СССР. А раз так, то он и сдает свою работу нашему соседу, Косовскому отделению Худфонда. Все, что ни изготовит член Союза, все у него купит Худфонд. Но это уже индивидуальные работы, отмеченные талантом и личностью автора, над ними он работает долго, и платят ему, конечно, соответственно его труду. Худфонд часто дает и заказы своим членам. Обычно это бывают сложные работы, но и ценятся они дорого.

— Если все это так, как вы рассказываете, Василий Ефимович, то тогда у вас в Косове все идеально продумано с развитием художественных ремесел, — говорю я, направляясь с Томчуком в экспериментальную мастерскую. — Невзирая на всякие постановления, с этим делом еще плохо обстоит во многих республиках, там не знают, что делать с народными умельцами, как их привлечь к работе, что делать с их продукцией.

Томчук смеется:

— Да ведь у нас обо всем этом думали целых сто лет! И только в 1939 году, после воссоединения с Украиной, мечта наших мастеров превратилась в жизнь. Жили они до этого разобщенно, заработки у них были случайные, зависели от перекупщиков. А сейчас иной мастер, если не ленится, может заработать и четыреста, и шестьсот рублей в месяц. Бывали у наших мастеров? Нет? Пойдите, пойдите, и не столько в Косове, сколько в села.

— Пойду непременно, — говорю я. — Меня еще интересует, куда вы деваете всю свою продукцию, — ведь на миллионы производите?.. Это тоже проклятый вопрос во многих республиках!

— Килимы поступают на внутренний рынок — за ними буквально охотятся; где-нибудь в Киеве, Харькове, Донбассе их днем с огнем не сыщешь! А резьбу и керамику мы экспортируем, продаем уже на золото, — как-то до обидного буднично рассказывает Томчук.

— Куда экспортируете, например?

— Долго перечислять — в восемнадцать стран!.. Но главным образом в ФРГ, Англию, Канаду, США, Францию, Японию. Разумеется, и во все социалистические страны.

Из «Гуцульщины» я направляюсь в Худфонд. Это близко.

Да, тут все обстоит так, как мне рассказывал Василий Ефимович Томчук. Художник, опытный мастер — основная фигура Худфонда. Здесь ими дорожат, гордятся их работами. Различной формы декоративные тарелки и шкатулки долго не задерживаются на полках, идут на различные выставки, в том числе и зарубежные, украшают музеи как образцы истинно народного творчества.

При Худфонде имеется большой керамический цех, где работают многие известные мастера. На керамику в мире тоже большой спрос.

НА ЯРМАРКЕ

Сегодня — воскресенье, особенно нечего делать. Направляемся на ярмарку.