Иванов день

Я советую Галине Яковлевне большую часть своих директорских обязанностей, хотя бы «мужских», взвалить на помощников, а самой — вышивать такие яркие рушники в золотисто-оранжевых цветах.

Жаль ведь талантливого художника.

ЛЕНИНГРАДСКАЯ ШКАТУЛКА ВЛАДИМИРА ГУЗА

Побывать в Косове и не навестить кого-нибудь из здешних резчиков по дереву было бы непростительно. И вот я который день ломаю себе голову: на ком же остановить свой выбор? Список, лежащий передо мной, и длинный, и прекрасный. Имена громкие, каждый мастер по-своему интересен.

Как-то вечером к нам неожиданно заходит Гоберман. Он приехал в Косов на несколько дней, у него тут какие-то важные дела. Мы с женой рады новой встрече с ним. Гоберман интересуется, как проходит наше путешествие, а мы расспрашиваем его о поездках по селам Косовщины, где он собирает материал для новой книги.

Потом я иду проводить гостя по нашей Пионерской улице до проспекта.

Мы идем и беседуем о разных вещах, и я говорю о своем желании побывать у кого-нибудь из интересных косовских резчиков.

— Вы знакомы с Владимиром Васильевичем Гузом? — спрашивает Гоберман.

— Нет.

— Слышали о нем?

— Много хорошего!

Мы проходим еще каких-то пятьдесят метров и останавливаемся у дома номер десять.

— Нам есть смысл зайти в этот дом, — говорит Гоберман.

Оказывается, Гуз живет на той же Пионерской улице, на которой остановились мы с женой! Гоберман его знает по прошлым своим наездам в Косов.

Встречает нас высокий улыбающийся человек, снимает очки, крепко пожимает нам руки. Сколько ему? Семьдесят три? Ничуть не похоже. Выглядит прекрасно, полон сил и энергии. Рад встрече с Гоберманом, охотно знакомится со мной. Тут же тащит нас в свою крохотную мастерскую, где только верстак с ворохом инструментов да полка с книгами. Да еще у окна висит затененная абажуром настольной лампы декоративная тарелка из темного дерева размером с рыцарский щит.

Мастерская рассчитана на одного человека, в ней в крайнем случае могут находиться двое. Гоберман вскоре уходит, но обещает Владимиру Васильевичу навестить его завтра.

Я остаюсь вдвоем с мастером. Он расспрашивает меня о Ленинграде, о целях моего путешествия. Я же потом интересуюсь его последними работами.

Владимир Васильевич протягивает мне шкатулку:

— Вот, посмотрите эту юбилейную шкатулку. Делаю ее в честь шестидесятилетия Октября.

Но мне эту шкатулку и в руки взять боязно. Она вся какая-то воздушная, кружевная. Я впервые вижу такую, хотя за многие годы поездок по Карпатам повидал у гуцульских мастеров тысячу самых разных шкатулок.

И размером юбилейная шкатулка побольше традиционных, и несколько она необычная по форме, неожиданно мало в ней и орнаментальных элементов. Инкрустирована же только бронзой. И цвет у шкатулки благородный, присущий кружевам — светлый. Сделана шкатулка из явора: порода прочная, твердая. Еще имеется у нее одна особенность. Чуть ли не впервые я вижу у этой шкатулки элементы орнаментальной резьбы, которые раньше не встречались мне у других мастеров. Это — «лестничка», «копельницы», «кучеры». Они и создают ощущение того, что поверхность у шкатулки словно кружевная.

Я с интересом наблюдаю, как работает Владимир Васильевич. Трудится он с большим удовольствием. С таким же удовольствием он показывает мне технику резьбы, раскрывает свои небольшие секреты. А это уж не так часто встречается среди мастеров, говорит о душевной щедрости моего хозяина. Обычно резчики не переносят присутствия чужого человека во время работы. Правда, она требует особой сосредоточенности. У скольких мастеров я побывал!.. Кроме того, что среди них попадаются нелюдимые, немало и людей скрытных. Они и фартук накинут на разбросанный на верстаке инструмент, и загородят собой незаконченную работу, и притворятся, что ничего не понимают из того, о чем вы их спрашиваете, а то и просто не впустят в дом и в мастерскую, сославшись хотя бы на ремонт. Я и с этим сталкивался.

Откуда этот страх? Говорят: от прошлого. Боялись конкуренции, потерять последний кусок хлеба. Но сейчас чего бояться? Говорят: привычка.

Владимир Васильевич какое-то время работает то одним, то другим резцом или долотом, — они разных форм и размеров, порой предельно миниатюрные, — берет другой, лежащий рядом, и перед тем, как коснуться поверхности шкатулки, проверяет на отдельной дощечке, насколько остер инструмент.

Ничего как будто бы необычного в его работе, все выглядит просто и понятно несведущему человеку. Я об этом говорю мастеру.

Гуз улыбается, и, как мне кажется, снисходительно на этот раз:

— Главное в нашем деле не сам процесс резьбы — это дело привычное, сорок лет не расстаюсь с резцом! Главное — важная часть нашего труда — это предварительная работа, поиски, то, чего никто не видит. И не каждому ее объяснишь. Трудно найти нужную композицию, а потом сделать компоновку орнамента. Из каких элементов будет состоять орнамент, как эти элементы расположатся на материале?..