Из недавнего прошлого

— О! я тоже былъ трусомъ, да еще какимъ! вскричалъ онъ на какое-то замчаніе своей слушательницы;- вотъ я теб разскажу…. Это случилось нсколько часовъ посл моего прізда къ Хорватовичу. Чтобъ скрытно отъ непріятеля занять позицію на высотахъ, мы двинулись въ походъ ночью. Влво отъ шоссе, по которому мы шли, тянулись горы, усянныя пылавшими кострами. Это была боевая линія Сербской арміи. При блеск огоньковъ, сверкавшихъ то тутъ, то тамъ, можно было различить неясныя очертанія главнйшихъ пунктовъ окружающей мстности: ближе всхъ высокій Джувисъ, дальше плоскій Креветъ. за нимъ холмистый Гредитинъ и наконецъ Суповацъ, гд мы потомъ нашли такое множество сливъ, грушъ и винограда. Мн не дали никакого назначенія при Хорватович, стало быть, свободнаго времени для изученія среды, въ которой приходилось жить и дйствовать, было много. Наблюденія мои я началъ съ полковника и чмъ ближе всматривался я въ продолговатое лицо этого сухаго, высокаго и сутуловатаго человка, съ нависшими густыми бровями, длинной бородой и жестокой непреклонностью во взгляд, тмъ лучше понималъ я уваженіе и довріе, питаемыя къ нему нашимъ генераломъ. О! это былъ войникъ въ полномъ смысл этого слова. По наружности онъ напоминалъ скоре атамана разбойниковъ, чмъ начальника дисциплинированныхъ войскъ и гуманности въ немъ было такъ мало, что впослдствіи нервы мои не могли выдерживать раздирательныхъ сценъ, при которыхъ волей-неволей приходилось присутствовать, состоя при его особ. Но надо отдать ему справедливость:- къ самому себ онъ былъ точно также непреклоненъ, какъ и къ другимъ и жизнь его отличалась истинно спартанской простотой и суровостью. Впрочемъ, надо и то сказать, что съ такимъ войскомъ какъ то, которымъ ему доводилось командовать, трудно было бы сладить безъ жестокости…. За мародерство и трусость, онъ частехонько собственноручно разстрливалъ виновныхъ; а, между тмъ, право же сербы далеко не такіе трусы, какъ объ нихъ разсказываютъ; сколько разъ мн потомъ на опыт удалось убдиться, что съ умньемъ можно изъ нихъ сдлать настоящихъ героевъ…. Вотъ меня они тоже торжественно произвели въ юнаки…. Еслибъ они только знали, что со мной случилось въ первый день нашего выступленія въ походъ!…

— Начинала заниматься утренняя зорька, мы прошли деревню, стали бивуакомъ и войники наши заварили свой классическій паприкашъ. Хорватовичъ, не слзая съ лошади, отдалъ приказанія и взявъ въ прикрытіе одинъ эскадронъ, отправился на рекогносцировку. Это военное движене вполн его характеризовало: съ трубкой въ зубахъ, какъ-то особенно раскачиваясь на сдл, онъ халъ впереди всхъ, за нимъ по старшинству, слдовалъ я, потомъ штабъ.

Тропинка, по которой мы подымались въ гору, шла густымъ, двственнымъ лсомъ. Гд-то вдали, влво отъ насъ, слышались пушечные выстрлы. По временамъ, Хорватовичъ, полуоборачиваясь во мн и тыкая пальцемъ въ воздухъ, произносилъ отрывисто: Креветъ!… ого! То Джунисъ!… Турцы…. Ну! Гредитинъ….

На каждый возгласъ я почтительно прикладывалъ руку къ козырьку. Наконецъ, дорожка наша круто повернула на право и вышла на тропу, боле протертую. Начальникъ нашъ пріостановился, взглянулъ внизъ и ткнувъ пальцемъ въ землю, проговорилъ лаконически: свиньи! Я и свиньямъ сдлалъ подъ козырекъ. Такое мое поведеніе, видимо понравилось начальству и оно милостиво улыбаясь, продолжало беззаботно подниматься въ гору… А, между тмъ, выстрлы раздавались все чаще и чаще.

— То наши, замтилъ Хорватовичъ, отвчая на недоумвающій взглядъ, которымъ я окидывалъ окружающую насъ мстность.

«Можетъ быть, и наши, а можетъ быть и турки», подумалъ я и, совершенно упустивъ изъ виду военное правило, предписывающее намъ ни отъ чего не отказываться и ни на что не напрашиваться, я предложилъ начальнику обозрть мстность и убдиться изъ какого именно лагеря летятъ пули.

— Добже, добже, отвчалъ онъ, не переставая насмшливо улыбаться.