Читаем Избранное 2009-2012 полностью

потому что воскресенья – нереальное дерьмо

потому что издалёка боль высматривает боль

потому что сны и сроки мне назначены тобой

потому что я не стану по щекам любимых бить

потому что я святая? или дура, может быть?


влажное **


Слушай, Анни,

твое дыханье,

трепет рук

и изгибы губ,

и волос твоих колыханье,

я, как давний сон, берегу.

    Николай Асеев

________________________


Влажный трепет нежных листьев –

дождь на улице сильнее.

Влажный трепет губ желанных...

       "Влажный трепет нежных листьев"

           docking the mad dog

_____________________


С огромной симпатией к обоим Николаям *-)))


...конечно "влажный" и конечно "трепет"... без влаготрепетанья хули ж делать! поэт очередной шыдевыр лепит из вытертой до дыр "свечи горелой"... ах, эта влажность – душно, как в майами... потей, поэт, пиши других не хуже: про губы вла... (итить же вашу маму!), про сети из сплетённых нежных кружев, про лунный свет, с небес ночных достатый, про рук касанье (или некасанье), про даты, платы, латы и утраты, про бденье, обладанье и дыханье, про сочность губ и плеч её изгибы, про дивный запах кос и душ пушистость, про "я бы", "мы бы", "где бы" и "могли бы", про взгляд призывный, чистый и лучистый, про чувства, неподвластные измене, про зимы, вёсны, осени и лета, про долбаных собак на блядском сене, про ночи, дни, закаты и рассветы, про муки одиночества и боли, про рдеющие чем-нибудь бокалы, про "я пишу, чего же, типа, боле...", про снег хрустящий, синий, алый, талый, про страсти и страдания, и муки, про солнце, сушь, дожди или туманы, про эти... как их?... горькие разлуки, про травы, страны, раны и обманы, про розы, грозы, слёзы и угрозы, про птичий пой (с), соловушкины трели, про рощи из калинок и берёзок, про знойный жар горячечной постели... поэт-трудяга корчится и млеет, мозги кипят, уже горелым пахнет...


Ты так совсем задрочишься, земеля.

Иди-ка в мир и просто бабу трахни...


может быть


   Последний неприступный бастион рассыпется на мириады терций, а мы, два оголтелых иноверца, возьмёмся строить новый Вавилон, вмуровывая каждый по пол-сердца в изъеденный разлуками бетон.

          "Темпоральное" – Альфа Люм

________________________


   О чём же поболтаем, братка Люм?..

   О линии огня и иноверцах? О том, что полу-сердцу не согреться? О глупом и истерзанном "люблю"? Как скажешь.

   С другом мило поболтать – что может быть приятней зимней ночью. В просветах и прорывах междустрочий отсеется, быть может, суета, и страх уйти – занудлив, зол и прочен – отступит за пределы блокпоста...


   Ты хочешь строить – почему бы нет... Прощения попросим и – получим. По гладкому пути случайных случек так весело идётся нынче мне... Не поздно ли? Да нет. Ведь эшафот построен мне задолго до цунами, и цены обозначены словами, и кто-то новый – милый сумасброд – всецело завладеет бастионом, и в ночи замуровывая стоны, я выну боль из раны под ребром, залью цемент в подвалы Вавилона и, может быть, начну творить добро... Смешно звучит? Я знаю, милый, знаю. Я многого сейчас не понимаю... Поставив всё, что было на зеро, я выживших в бою опять спасаю – совсем не милосердною сестрой...

   Замкнётся цепь – не нами в этот раз. Вернёмся в строй, немного повоюем, помянем имена предавших всуе и, может быть, неискренне целуя, не вспомним про забытое вчера...


авось


   Густое небо – серый стылый суп из толстых облаков и рваных радуг – налито в миску уличному псу... Подвинься-ка, дружок, я рядом сяду. Погладить можно? Вот и хорошо... Какой смешной... Подсесть к тебе поближе? Откуда ж ты такой ко мне пришёл? Лохматый, беспризорный, тёплый, рыжий... Сбежал? Прогнали? Ах ты, дурачок... Нет, только не лижись. Ну вот, испачкал. Таким, как ты, печали нипочём... Куда ж тебя? Нелёгкая задача. Ко мне? Ну нет... А, ты уже решил? Готов на всё, в отличие от прочих? Реальный мачо – в нашей-то глуши: напорист, нестеснителен, настойчив. Немного грязен – это ли беда? Отмоем и накормим – не впервые... Тоска, дружок. Тоска и холода – за лето и веселье чаевые... Ну что, пойдём? А как тебя назвать? Дружок – банально, Тузик – несерьёзно. Что в имени твоём? Слова, слова – поэзии запущенная проза... Так кто ты – конформист или бунтарь?.. Ох, в доме два кота – совсем забыла! Так ты уж чегеварь-не чегеварь, не сложится – пойдёшь, дружок, на мыло... У нас с тобой всё как-то вкривь и вкось, судьба-индейка ищет виноватых...

   Ты знаешь, назову тебя Авось. Бери шинель, Авось, пойдём до хаты.


На авось – Светлана Львова-Запон


Ты села рядом... я ужасно рад!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира
Уильям Шекспир — природа, как отражение чувств. Перевод и семантический анализ сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73, 75 Уильяма Шекспира

Несколько месяцев назад у меня возникла идея создания подборки сонетов и фрагментов пьес, где образная тематика могла бы затронуть тему природы во всех её проявлениях для отражения чувств и переживаний барда.  По мере перевода групп сонетов, а этот процесс  нелёгкий, требующий терпения мной была формирования подборка сонетов 71, 117, 12, 112, 33, 34, 35, 97, 73 и 75, которые подходили для намеченной тематики.  Когда в пьесе «Цимбелин король Британии» словами одного из главных героев Белариуса, автор в сердцах воскликнул: «How hard it is to hide the sparks of nature!», «Насколько тяжело скрывать искры природы!». Мы знаем, что пьеса «Цимбелин король Британии», была самой последней из написанных Шекспиром, когда известный драматург уже был на апогее признания литературным бомондом Лондона. Это было время, когда на театральных подмостках Лондона преобладали постановки пьес величайшего мастера драматургии, а величайшим искусством из всех существующих был театр.  Характерно, но в 2008 году Ламберто Тассинари опубликовал 378-ми страничную книгу «Шекспир? Это писательский псевдоним Джона Флорио» («Shakespeare? It is John Florio's pen name»), имеющей такое оригинальное название в титуле, — «Shakespeare? Е il nome d'arte di John Florio». В которой довольно-таки убедительно доказывал, что оба (сам Уильям Шекспир и Джон Флорио) могли тяготеть, согласно шекспировским симпатиям к итальянской обстановке (в пьесах), а также его хорошее знание Италии, которое превосходило то, что можно было сказать об исторически принятом сыне ремесленника-перчаточника Уильяме Шекспире из Стратфорда на Эйвоне. Впрочем, никто не упомянул об хорошем знании Италии Эдуардом де Вер, 17-м графом Оксфордом, когда он по поручению королевы отправился на 11-ть месяцев в Европу, большую часть времени путешествуя по Италии! Помимо этого, хорошо была известна многолетняя дружба связавшего Эдуарда де Вера с Джоном Флорио, котором оказывал ему посильную помощь в написании исторических пьес, как консультант.  

Автор Неизвестeн

Критика / Литературоведение / Поэзия / Зарубежная классика / Зарубежная поэзия