Избранные газели

Тоска по любимой — души собеседник; печально то сердце, в котором тоски нет,

Тебе ль о тоске говорить моей стану? Скажу я тоске — этот друг не остынет.

О вере, неверье коран говорит нам, но темны нам эти слова и неясны;

Белок и зрачок твоих глаз изучивши, искатель дороги искомой не минет.

Немало красавиц есть в мире подлунном, и ранят жестоко лукавые взгляды,

Но полной соблазна, коварства и неги — такой не ищите, такой и ровни нет.

Ты хочешь убить мою бедную душу, из лука бровей поразить хитроумно,

Во всех уголках мне готовит засаду твой взгляд — из груди он и сердце мне вынет.

Коль я от разлуки с тобой беспокоен, меня ты упреками все же не мучай,

Для немощных и нетерпенье — терпенье, и кто из них путь беспокойства отринет?

Теперь, когда я опьянен постоянно от мысли о нежных устах луноликой,

В вине и в воде я живой не нуждаюсь, мне нужны уста, пусть все прочее сгинет!

Советчик, ты мне предлагаешь напрасно: "Оставь же печаль, Атаи, по любимой!"

Но разве достоин тот быть человеком, кто старого, верного друга покинет?

* * *

Я понял тебя, ты неверной, дурной оказалась.
Для сердца печального злою бедой оказалась.

Ах, сколько же душ ты похитила и погубила —

Прекрасная ликом, ты черной душой оказалась!

Какой совершило в предвечности грех ты, о сердце,

Что из-за красавиц в печали такой оказалось?

Ногой на лицо мое вставши, смеется: "Мне больно!

Лицо твое, знаешь, циновкой плохой оказалось!"

Глядел на нее Атаи и услышал бедняга:

"Ты низок, и алчность владеет тобой, — оказалось!"

* * *

Ланиты ль то, иль сад благоуханный,
Уста ль, бутон ли, солнцем осиянный?

Глаза ее разбойничьи увидев,

Ты скажешь: "Вот так плут из Туркестана!"

Когда она кокетливо проходит,

Ты скажешь: ангел, что поет "Осанна"!

Над миром красоты, как царь, ты правишь,

Ты — наших дней Юсуф из Ханаана.

На розовых щеках твоих пылинки

Или поля цветущие райхана?

То шар серебряный, иль подбородок,

То локон иль клюшка для човгана?

Увидя Атаи, она смеется:

"Опять он здесь, скиталец этот странный!"

* * *