Избранные газели

Неверная, что ж ты забыла, бедой окружила меня?
С безмерной печалью разлуки зачем подружила меня?

В обоих мирах я желаю, чтоб, изредка хоть проходя,

Углом только глаза взглянула и тем оживила меня.

Тебя полюбившее сердце прямым было, словно стрела,

Зачем ты, свой лук натянувши, разлукой сразила меня?

Указано было от века мне с чистым сдружиться вином,

Зачем же твоя укоризна, о старец, пронзила меня?

Соперника душу от тела пускай отрешил бы господь —

Ведь хитрость его от любимой навек отрешила меня.

Кто может, скажите, отречься от жизни своей навсегда?

Так значит, то господа воля с тобой разлучила меня?

Собака любимой ночами рычит, Атаи невзлюбя:

"Дай, нищий, поспать, ибо дерзость твоя разбудила меня!"

* * *

Мир покинуло глупое сердце. Что ж, похвален от мира уход, —

О кудрях твоих думает сердце, мысль о них его вечно влечет,

Цели в райском саду невозможна будет близость с любимой моей,

То, ей-богу, мне ад будет лучше этих райских далеких высот.

Я не видел прекраснее лика, уст медвяней, чернее очей.

В Руме, Мисре и Чине подобных ни один человек не найдет.

Я не знаю охотников, равных этим ясным лучистым очам, —

Всюду луки бровей настигают и стрела беспощадная бьет.

Если, синее платье надевши, выйдешь ты прогуляться, Луна,

В этот миг по щекам моим скорбным синий Нил, не стыдясь, потечет.

Если эти монгольские очи войско Чина на бой поведут,

Джагатаев весь край и узбеков разгромит удалой их налет.

Ты избранником мнишь себя ныне, Атаи, тайну добрых храни,

Ибо, верь мне, противен безмерно шум людской у раскрытых ворот.

* * *

Разум и рассудок, как безумцы, в цепь волос закованы твоих.

Повесть о Лейли теперь замолкла, звук цепей Меджнуна скромно стих.

Налетел поток разлуки грозной и сравнял безжалостно с землей

Сердца одинокого руины с кладом их мечтаний золотых.

Многие страдальцы притязают на любовь к свече красы твоей,

Но, как я, горел ли кто на свете? Знаю я, нет мотыльков таких.

Тот индус — зерно на щечке милой — бесконечно счастлив, что сидит

В цветнике лица твоем отрадном, между роз пленительно-живых.

Говорят, любить тебя — безумство; я охотно верю — может быть.

Но тебя и любят лишь безумцы, чуждые обычаев людских.

Красоты вином ты загордилась — я тебя прошу, остерегись,

Небо поднесет иную чашу и хлебнешь ты горестей лихих.

Перешел границы униженья, молит о вниманье Атаи

Дорогую, что ему дороже сердца и души, друзей, родных.

* * *