Избранные произведения

Тогда мы скажем: этот друг хорош!

Духовной радостью благоухая,

Тетрадь стихов для нас — подобье рая:

Переворачивая каждый лист,

Поймешь: то — райский лист, и он душист!

Ты вправду хочешь, чтоб стихов отрада

Дышала прелестью живого сада?

Тогда из сердца изгони корысть,

От ненависти помыслы очисть,

Ты злобствованья путь покинь угрюмый,

Всё время размышляй, всё время думай,

Ты не беги по строчкам, как перо, —

В стихи, как циркуль, ты вонзись остро!

Глубокий смысл ищи ты в каждой строчке,

И в каждой буковке, и в каждой точке.

В стихах прекрасна мысли глубина:

Чтоб истину постичь, дойди до дна.

Пусть речь груба, созвучие не ново, —

Не в этом суть. Лишь мысль — всему основа.

Пусть хороша фисташка и тогда,

Когда не видно в скорлупе плода,

Но вкусный плод еще приятней будет,

Когда он лопнуть скорлупу принудит.

Заметив слабости в строках иных,

Пройди ты благородно мимо них,

А если нет ошибки иль описки,

То не вопи ты, как завистник низкий!

Что недостатки, промахи стиха

Для любящих? «Любовь слепа, глуха»!^[22]

Пусть строчки в стройном строятся порядке,

Но ты, выискивая недостатки,

С трудом найдя один — почти ничто, —

Один, ничтожный, выдаешь за сто!

То к мысли честной не питаешь веры,

То видишь в строчке нарушенье меры,

То рифма за живое не берет,

То речи отвергаешь оборот,

То, не поняв сужденья смысл глубокий,

Обрушиваешь злобные упреки,

Но от поэзии ты так далек,

Что нас не обижает твой упрек:

Ведь боль свою не выражал ты в слове,

Из сердца не исторг и капли крови

Из-за того, что пламя чувств твоих

То не вмещалось, то вмещалось в стих.

К тебе, как птицы, рифмы не слетались,

Ты не ловил их, мучаясь, печалясь,

Скрестивши ноги, ночи напролет

Не сиживал, надеясь: мысль придет!

Не извлекал ты из ларца вселенной

Раздумий долгих жемчуг сокровенный,

И тонкий смысл ты не точил, пока

Не становился тоньше волоска.

Вовеки не поймешь ты муки слова,

Коль не родился для труда такого!

РАССКАЗ О ГОРОЖАНИНЕ И КРЕСТЬЯНИНЕ

К садам и нивам, скукой в сердце ранен,

Отправился в деревню горожанин.

И, гостю неожиданному рад,

Повел его крестьянин в щедрый сад.

Плоды дерев подобны были чуду:

Цветенье, изобилие повсюду.

Граната груди девичьи — плоды —

От поцелуя выросли воды,

А лозы винограда на беседках —

Как семьи, полные достоинств редких.

Свисает нахшабийский виноград,

Его плоды как яхонты горят

Вкусней фахри не знаю винограда —

Сердец услада, языка отрада.

Наш горожанин посмотрел вокруг —

Бык жадности его пришел на луг.

Не отводя от пышных веток взгляда,

Он бросился на них, как волк на стадо.

Срывал он алчно яблоки с ветвей —

Не пожалел и яблони злодей.

Он раскрывал чудесные гранаты —

Ломал ларец, рубинами богатый.

Кисть винограда он сорвал с лозы —

Свалил беседку с бешенством грозы.

Бесчинствовал приезжий горожанин,

С тоскою на него смотрел крестьянин.

«Скажи всю правду, — задал гость вопрос, —

Тебе я огорчение принес?»

Ответил: «Что тебе скажу я ныне, —

Тебе, в ком чести, правды нет в помине?

Ты посадил хотя б одно зерно?

Взрастил хотя бы дерево одно?

Хотя б одним ростком украсил поле?

Когда листок болел — страдал от боли?

Была ль рука с лопатою дружна?

Ты думал о плодах, не зная сна?

Хотя бы ночь не спал из-за полива,

Всю ночь в земле копаясь терпеливо?

Хотя бы раз подумал ты о том,

Что я свой сад взрастил с большим трудом?

Как можешь проявить ко мне сердечность

Ты, чьи плоды, чей урожай — беспечность?

Больному посочувствует больной,

Когда болезнью болен с ним одной».

366. ЮСУФ И ЗУЛЕЙХА

ЮСУФ ПРЕДСТАЕТ ВЗОРАМ АДАМА

Ловцы жемчужин в море вдохновенья,

Чтецы божественного откровенья,

Начав о мироздании рассказ,

Сказали об Адаме в добрый час:

Когда развеял он времен потемки,

Предстали перед ним его потомки,

Согласно сану, праотцем горды,

Построились в отдельные ряды.

Святые, что не ведали соблазна,

Стояли с родословной сообразно.

В другом ряду — властители держав,

На них венцы, их облик величав.

А третьи — добронравные миряне

Всех состояний, и родов, и званий.

Адам на то собранье бросил взгляд,

В отдельности увидел каждый ряд,

И ясновидящим глазам провидца

Предстал Юсуф, сиявший, как денница.

Он был на том собранье как свеча,

Явил свое пыланье, как свеча.

Пред ним померкли всех красот приметы,

Как меркнут перед солнцем все планеты.

Он — прелесть жизни с головы до пят,

У ног его все прелести лежат

Мечта пред красотой его слабеет,

Наш разум пред умом его робеет.

Божественным сияньем он одет,

Он миродержца излучает свет

Его чело светлей зари востока,

А мысль, как день ясна, парит высоко.

И впереди его, и позади —

Пророки, стройногелые вожди,

Святые, что известны поименно,

Деяний славных подняли знамена,

И солнце озаряло этот храм,

Где бог внимал молитвам и хвалам.

Увидев чудной красоты явленье,

Адам в душе воскликнул в удивленье:

«О, кто он, боже, этот человек?

Какого сада вижу я побег?

Где он обрел и красоту, и прелесть?

Где блеском счастья очи загорелись?»

И был ответ: «Он — свет твоих очей,

Услада горестной души твоей.

В саду Якуба он — побег из праха,

Газель, что подарил нам друг аллаха.^[23]

Чертог величья, скажешь, он возвел!

Он превратит Египет в свой престол,

Он поразит красавцев и красавиц,