Избранные труды по русской литературе и филологии

Портрет героини в этом стихотворении уже лишен двуцветной доминанты. Черный цвет остается лейтмотивом, но в окружении других[1194]; голубой хотя и проступает в той же строке, где дан черный, но представлен не лексически, а только семантически – через слово «лиловые». Это слово – пароним к имени героини – Лиля, с которым, возможно, связано (через лилия), как и в первом тексте цикла, использование белого цвета («молоко»)[1195], тогда как жемчужный семантически соотносим с фамилией адресата[1196].

Наконец, ее полное имя – Еликонида – ставит героиню цикла под знак Геликона и муз. Этот имплицитный статус адресата может быть соотнесен с метрическим прецедентом стихотворения «С примесью ворона голуби…» – мадригалом Пяста «А.А<хматов>ой», написанным на основе трехстопного дактиля с гипердактилическими рифмами. Помимо метрических характеристик, близких мандельштамовскому тексту (мы здесь не останавливаемся на очевидных метрических, рифменных и строфических различиях), имеется общий лексический и интонационный признак – один, но достаточно сильный: обращение к адресату «здравствуй». У Пяста:

– Здравствуй, желанная дочь
Славы, богини-властительницы!
В каждом кивке твоем – ночь
Жаждет луны-победительницы, —
Славы любимая дочь![1197]

 —

ср. двукратную здравицу в стихотворении Мандельштама (3-я и 25-я строки).

4

Как указал О. Ронен, стихотворение «На полицейской бумаге верже…» пародирует «Молятся звезды, мерцают и тлеют…» Фета[1198]. Реальный комментарий Н. Я. Мандельштам относится к метафорике первых двух строк[1199]. Еще не было, кажется, отмечено, что пуант текста – слово «раппортички», с его шаржированным написанием, проецируется на многочисленные в 20‐х – начале 30‐х гг. каламбурные обыгрывания аббревиатуры «РАПП» (и родственных – МАПП, ВАПП и т. д.).

Пик пришелся, видимо, на момент ликвидации этого объединения (спустя полтора года после стихотворения Мандельштама). На заседании бюро правления РАППа 2 мая 1932 г. А. Селивановский сообщал, что «ходят такие выражения, как „пасха“, „Христос воскрес“, „манифест 1861 года“, „конец рабства“, „ликвидация РАПП на основе сплошной попутнизации“»[1200]. В этом ряду один каламбур: «рабство», и он, конечно, обыгрывает аббревиатуру. Тот же каламбур пришел в голову Эйхенбауму через два дня после решения ЦК – 25 апреля 1932 г. он писал Шкловскому о попытке издать свой «исторический фарс» о Н. П. Макарове: «Макарова моего зарезало Лапповское руководство (кстати, поздравляю с освобождением от „рапства“ <…>)»[1201]. Иванов-Разумник приводит следующую эпитафию: «Под камнем сим лежит РАПП божий… / Чего ж ты пятишься, прохожий?»[1202] Тогда же Л. Я. Гинзбург записала: «При ближайшем рассмотрении слово оказалось каламбурным:

Не помогло и рапполебство,
За упокой РАППа божия… и проч.

»[1203]

Но был и другой пик – в начале бурной деятельности РАППа. Об этой каламбурной инициации можно судить по документу, который должен был быть хорошо известен Мандельштаму, поскольку содержал и подписанное им вместе с тридцатью пятью другими писателями письмо, протестующее против методов напостовцев. Письмо было оглашено на совещании в ЦК 9 мая 1924 г. и вошло в стенограмму совещания, изданную в том же году. Она и зафиксировала юмористику партийцев. Начал К. Радек: «Если мы решим, что нужно создавать какие-то „паппы“, „маппы“, всякие течения и их субсидировать в таком масштабе <…> то мы этим, товарищи, хороших рабочих погубим». Луначарский продолжил, но в другом направлении: «Мы, действительно, можем уложить неуклюжими политическими мероприятиями всю литературу в гроб, и притом в евангельский повапленный гроб, производя это последнее слово от выражения ВАПП». Ниже в стенограмме передан следующий эпизод. Безыменский: Троцкий «говорил относительно того, что из фасоли (Рязанов: Это повапленная фасоль) пролетарской литературы ничего не выйдет». В собственном выступлении Д. Рязанов подхватил находку Радека: «И мой совет пролетарским писателям: не бегайте вы ни к „маменьке“, ни к „папеньке“, если у вас только крепкие ноги, а не рахитические столбики вместо них»[1204]. Шутку Луначарского популяризировал В. Полонский в своих «Очерках литературного движения революционной эпохи», трижды выходивших в 1928–1930 гг.[1205]

У Маяковского можно найти другого рода игру – фонетическую: «Леф заключил соглашение с МАППом, авангардом молодой пролетарской литературы». Здесь вторая аббревиатура «отражена» в последующих словах, начальные фонемы которых совпадают с составляющими аббревиатуру; ср. также  – и безударный вариант этого комплекса в «молодой», при ударном  в следующем после аббревиатуры слове. Снова выдвинуто во фразе «Леф рад, что с его ршем совпал рш передового отряда пролетарской лодежи», где ощутим и повтор . Марш выступает как замена МАППа[1206].