Изгнанницы

Кухарка прищурилась, глянув на них из-за толстых стекол круглых очков.

– Мистер Уитстон! – вскричала она. – Где вы нашли мисс Стоукс? После всего, что она натворила, ей сюда нельзя!

– О… нет-нет, – запинаясь и выставив перед собой руку, проговорил хозяин дома. – Вы обознались, миссис Гримсби. Это мисс Данн.

– А я-то уж подумала, что призрак увидала, – пробормотала кухарка, качая головой.

Мистер Уитстон бросил на Руби смущенный взгляд. Выйдя из столовой, они свернули в коридор. Он открыл дверь справа, и гостья последовала за ним в маленькую комнатушку.

Единственное окно высоко на стене было заколочено. В тусклом свете, падающем из коридора, Руби разглядела узкую кровать без постельного белья, тумбочку и комод. Все было покрыто тонким слоем пыли. Она прошла дальше и села на матрас. Он оказался комковатым.

Много лет тому назад Эванджелина лежала здесь, в этой самой кровати. Мерила шагами этот пол. Она была моложе Руби, когда пришла в этот дом в попытке найти свой путь в жизни, а вскоре покинула его, беременной и испуганной, и никто не протянул бедняжке руку помощи. Руби подумала обо всех женщинах, которые приходили в больницу Уорика и в амбулаторию Святой Марии за лечением. На сносях, страдая венерическими болезнями, в корчах от боли или с грудными детьми на руках. Бремя бедняков и женщин, как выразилась доктор Гаррет. Если упадешь, поймать тебя будет некому.

Опустив глаза на потертый сосновый пол, Руби вдруг обмерла при мысли о том, что уже бывала в этой комнате раньше, еще до своего рождения.

– Вы меня извините, – сказал мистер Уитстон. – Я отойду на минуту.

Она кивнула. День клонился к вечеру. Ей хотелось вернуться к себе дотемна. Оставить все это позади. Пусть Руби и не слишком вдохновляла перспектива долгого утомительного плавания обратно на Тасманию, ей не терпелось поделиться дома всем, что она узнала за год, проведенный на чужбине.

Девушка знала: это мгновение в комнате Эванджелины совершенно не коснулось ее дальнейшей жизни и вместе с тем, как ни парадоксально, повлияло на нее самым кардинальным образом. Да, Руби выйдет из этого особняка изменившейся, хотя никто и никогда и не догадается, что она здесь побывала.

Мистер Уитстон вернулся с маленькой коробочкой из синего бархата, которую вручил гостье. Руби приняла ее и открыла. Внутри на пожелтевшем кремовом сатине обнаружился перстень с рубином в затейливой золотой оправе.

– Боюсь, он немного потускнел. Все эти годы пролежал в ящике. Мачеха настаивала, что кольцо должно достаться моей супруге, но я так и не женился.

Руби достала украшение и тщательно его осмотрела. Камень был крупнее, чем она себе представляла. Он влажно поблескивал в своей оправе. Переливался цветом бархатных портьер, изысканного платья, которое знатные леди надевают на Рождество.

– Именно вы должны спасти перстень от бесславия и забвения, вдохнуть в него новую жизнь, – сказал мистер Уитстон. – Как-никак, вы… моя… дочь. Мне бы хотелось, чтобы вы взяли его себе.

Она покрутила перстень в руке, отмечая, как самоцвет ловит и преломляет свет. Представила, как три десятка лет назад Эванджелина любовно рассматривала его в этой самой комнате. Подумала о лживых словах и нарушенных обещаниях. Какое отчаяние, верно, испытывала бедняжка, какую безвыходность. Руби положила перстень обратно в синюю бархатную коробочку и захлопнула крышку.

– Я не могу его взять, – сказала она, протягивая перстень обратно. – Это ваша ноша, не моя.

Он кивнул немного грустно и спрятал коробочку с кольцом в карман.

Несколько минут спустя, уже стоя в дверях, мистер Уитстон выудил из кармана горсть монет.

– Позвольте, я заплачу за кэб.

– Не стоит.

– Это самое малое, что я могу сделать. Вы и так проделали большой путь. – Он уронил ей на ладонь несколько шиллингов.

– Что ж. Хорошо.

Казалось, мистер Уитстон тянет время, стараясь задержать Руби подольше.

– Хочу сказать, что ваша мама… она была чудесной девушкой. И очень умной. Головы от книг не поднимала. Была в ней какая-то мягкость, какая-то… удивительная чистота.

– Все это вы у нее забрали. Но вам ведь это и так известно, да?

Руби не стала дожидаться его ответа. Спускаясь по ступеням крыльца, девушка с наслаждением вдохнула воздух: он был прохладен и пах дождем. Рассеянный свет раннего вечера омывал мощеную дорожку, старинную брусчатку, багряную глицинию, обвивавшую декоративную решетку. Дойдя до ворот, она высыпала монеты на плоскую верхушку одного из столбиков ограды.

Вот и все. А теперь она оставит Лондон в прошлом и вернется домой, к тем людям, которых любит. Что ждет ее дальше?