Изгнанницы

– Доброе утро, мистер… – обратился он к Данну.

– Фрум. Доктор Фрум. Доброе утро.

– Вижу, вы выбрали мисс Фергюсон. И для какого рода работы, могу я полюбопытствовать?

– Присматривать за ребенком.

Хатчинсон демонстративно поморщился, и Данн спросил:

– А что, комендант, есть какие-то сложности?

– Понимаете ли, доктор Фрум… я должен вас предостеречь. Может статься, что именно эта ссыльная – не самый подходящий выбор. Совсем недавно ее пришлось перевести во двор к рецидивисткам. И, представьте себе, как раз за преступление, в котором фигурировал ребенок.

– И в чем оно заключалось, позвольте спросить?

– Она выдавала себя за его мать с целью получения некоторых привилегий. Например, чтобы работать в яслях.

Данн смерил Хейзел оценивающим взглядом.

– А как отреагировала на это настоящая мать ребенка?

– Родная мать? Как мне представляется, она умерла.

– А отец?

– Я… э-э-э… у нас нет никаких сведений об отце, – запинаясь, признался Хатчинсон.

– Получается, что эта девушка… Как тебя зовут? – вдруг спросил Данн, поворачиваясь к Хейзел.

– Хейзел Фергюсон, сэр.

– Эта девушка, Хейзел Фергюсон, взяла на себя заботу о ребенке, оставшемся круглой сиротой. Так?

– Ну да. Но…

– И что же, она обеспечила ему надлежащий уход?

– Насколько я знаю, обеспечила.

– Может быть, поступали какие-то жалобы на ее поведение?

– Мне ничего такого не известно.

– А вам как коменданту в случае чего непременно бы сообщили, верно?

– Полагаю, что да.

Данн хмыкнул.

– Что ж, мистер Хатчинсон, имеющийся у девушки опыт ухода за ребенком, оставшимся без родителей, как раз отвечает моим требованиям. Меня волнует только ее способность выполнять требуемую работу.

Комендант покачал головой и вздохнул:

– На вашем месте я бы больше волновался о склонности заключенной к обману… притворству. Есть другие подходящие кандидатуры…

– Пожалуй, я все же рискну и остановлюсь на мисс Фергюсон, – заявил Данн.

Пока он договаривался об условиях ее найма, Хейзел старалась всей своей позой выражать покорность и держать глаза опущенными долу. Девушка чувствовала себя так, будто они задумали побег. Или грабеж. Наконец доктор поманил ее, и она прошла вслед за ним через деревянные ворота со склоненной головой, как сделала бы любая послушная горничная из ссыльных. Проследовала за своим работодателем дальше вниз по улице, до светло-буланой лошадки, впряженной в четырехколесный открытый экипаж, а когда врач запрыгнул на козлы, забралась на скамью за его спиной. Не оборачиваясь, Данн протянул Хейзел маленький сверток и взял вожжи. Несильно хлестнул лошадь кожаным кнутом, и повозка, дернувшись, покатилась вниз по дороге.

Девушка раскрыла сверток. Внутри лежал жетон Эванджелины.

Стояла ранняя весна, и день выдался довольно холодным. Серебряный диск солнца омывал разнотравье обочины бледным белым светом. В расчерченное перистыми облаками небо щетинились ветвями деревья. Когда экипаж покатился вверх по холмистому склону к Маккуори-стрит, Хейзел оглянулась на ссыльных: одни, тяжело переставляя ноги, тащились пешком; другие ехали на хлипких телегах.

Данн снова щелкнул кнутом, и лошадка припустила рысью, оставляя их позади.

Хобарт, 1842 год

Спустя некоторое время они свернули с длинной и широкой Маккуори-стрит на более узкую боковую улицу, по обеим сторонам которой стояли маленькие домики. У здания из песчаника, с красной черепичной крышей и синей дверью доктор съехал на грунтовую подъездную дорожку.

«Доктор Калеб Данн, врач и аптекарь» – значилось на вывеске. Место казалось совершенно уединенным; соседний дом был надежно скрыт высокой живой изгородью.

Данн соскочил с козел, расстегнул ремни упряжи и, сняв уздечку с лошади, привязал ее к столбу.

– Где Руби? – спросила Хейзел. Это были первые слова, которые девушка произнесла после того, как они вышли из «Каскадов».

Доктор направился к крыльцу, жестом велев ей следовать за собой.

Затаив дыхание, Хейзел переступила порог дома. Данн, который шел по коридору первым, свернул в комнату. Она поспешила за ним с бешено колотящимся сердцем.

Там действительно обнаружилась Руби, ее дорогая девочка. Сидела на полу и строила башенку из деревянных кубиков.

– О господи! – выдохнула Хейзел.

Руби подняла голову, не выпуская из руки кубик.

Хейзел не видела приемную дочь больше четырех месяцев. За это время девочка настолько повзрослела, что аж в груди защемило. Личико похудело и вытянулось. На спину спадали каштановые кудряшки. Малышка уставилась на Хейзел долгим взглядом, как будто не могла сообразить, откуда знает эту тетю.

– Все будет нормально, просто дай ей время, – произнес знакомый голос.

Хейзел вскинула глаза.

– Мэйв!

Пожилая женщина сидела в тени, в кресле-качалке. В руках держала две вязальные спицы, а перед нею лежала большая куча пряжи.

– Проходи, не стесняйся! Мы уж тебя заждались.

– Что ты тут делаешь?

Широко улыбаясь, Мэйв подняла руку, коснулась своих седых, заплетенных в косу волос и заметила:

– Рада видеть, что твоя шевелюра потихоньку отрастает. Здорово же тебя обкорнали.

– Невелика цена, если знать, что окажусь здесь, – ответила Хейзел, убирая за ухо короткую прядку.