Изгнанницы

Хейзел подумала о пространных и гневных отповедях, которые дважды в день выслушивала в часовне «Каскадов», теперь ей тех наставлений хватит до конца жизни. «Пусть нечестивый оставит свой путь и злой человек – свои помыслы. Пусть обратится к Господу, и Он его помилует»[48]. А ведь Бак тоже когда-то был совсем малюткой. Невинным ребенком. Может, его бросили, или предали, или жестоко били? Может, ему просто не повезло в жизни, не выпало счастливого случая? Хейзел этого не знала и теперь уже никогда не узнает. Ей была известна лишь ее собственная невеселая история. И как же легко было бы сеять злобу, как это делал Бак. Лелеять ее, пока она не расцветет махровым ядовитым цветом. Но не лучше ли попробовать уладить дело миром, договориться по-хорошему?

– Библия призывает прощать своих врагов, – сказала Хейзел.

– Лично мне больше по вкусу месть.

Почувствовав перемену в тоне беседы, Руби подняла голову:

– Мама?

– Значит, вот что она тебе сказала? – Бак схватил Руби за руку и рывком поднял ее на ноги. – Да никакая она тебе не мама, девочка.

Хейзел не смогла сдержаться – испуганно ахнула.

С губ Руби сорвался тихий, похожий на скулеж звук.

У Хейзел возникло горячее желание кинуться на обидчика, но она с трудом сдержалась. Понимала, что не может позволить себе опрометчивое поведение, слишком многое поставлено на карту.

– Все хорошо, мой зайчик, – произнесла она с едва заметной дрожью в голосе.

Бак указал ножом в сторону дома:

– Топай вперед, а мы за тобой.

Когда они вошли в затененную кухню, Хейзел повела бровью на Мэйв. Она не сомневалась, что Мэйв, увидев Бака, который в одной руке держал нож, а другой сжимал плечо Руби, сообразила, что происходит.

Чайник над очагом на треноге. Ножи в выдвижном ящике. Чугунная сковорода и кастрюли на крючках в другом конце помещения.

Бак обвел их обеих взглядом и, смотря на Хейзел в упор поверх маленькой головки Руби, прошептал:

– Даже не думай ничего выкинуть. И глазом моргнуть не успеешь, перережу девчонке горло, как барашку.

Хейзел ясно ощущала каждый свой вздох. И отчетливо видела всю картину разом: нож в руке Бака, стоявшую у стола Мэйв, зеленые стебельки мяты у нее за спиной.

– Мэйв, – вздохнула она, – у тебя со зрением совсем плохо стало. Ты же не ту травку срезала. Мята ведь у нас растет совсем в другом конце сада, забыла? – И повернувшись к мужчине, уточнила: – Мистер Бак, вы же чай с мятой просили, да? Не с шалфеем?

Медленно кивая подруге, Мэйв спрятала мяту в карман.

– Ну надо же, и правда шалфей! О чем я только думала? Хейзел, будь ангелом, сходи сама, срежь пару-тройку стебельков? А я пока стол к чаю накрою.

– Еще чего не хватало! – отрезал Бак. – Никуда она не пойдет.

Мэйв поставила перед незваным гостем тарелку со смородиновым кексом и бруском масла. Он кое-как раскромсал кекс ножом, который до сих пор сжимал в руке, потом подцепил щедрую порцию масла и размазал его по ломтю. Некоторое время в кухне слышалось только чавканье и щелканье челюстей.

– Не хочу показаться нескромной, мистер Бак, но мятный чай я завариваю превосходно, – сказала Мэйв. – Зря вы едите кекс всухомятку.

– Лучше дай просто воды.

– Холодная вода хранится в цистерне, в сарае. Здесь у меня только горячая. Вскипятила для чая.

У него дернулся рот.

– Тогда сходи за мятой. Ты, не она. – Он наставил нож на Мэйв, потом на Хейзел. – И даже не вздумай позвать на помощь.

– А ведь она права. Глаза у меня уже не те. – Мэйв поводила рукой перед своим лицом. – Все расплывается. Боюсь, для меня все едино – что мята, что любая другая зеленая травка.

– Давайте я все-таки принесу мяту, мистер Бак. Я знаю, где она растет, – сказала Хейзел. – А Руби останется с вами, – тихо добавила она. – Не бойтесь, я не убегу. Зачем мне рисковать?

Руби уставилась на мать своими большими карими глазами. Хейзел улыбнулась дочери, чувствуя, что губы предательски дрожат.

Глядя прямо на Хейзел, Бак поднес нож к щеке девочки, направив кончик лезвия прямо на ее висок:

– Ладно, только быстро.

Хейзел взяла со столешницы маленькую глиняную миску, вышла за дверь и спустилась по ступенькам. Наклонившись над грядкой с лекарственными травами, дрожащими пальцами отломила несколько стебельков мяты. Распрямившись, она повернулась к дому, к зеленому кусту с бледно-розовыми цветами-колокольчиками, который рос у самого крыльца.

Наполнив чашку из чайника, Мэйв передала ее Баку.

– Вам с сахаром? Или с медом?

– Лучше с сахаром.

Она пододвинула к нему сахарницу. Незваный гость положил в чашку две чайные ложки с горкой и размешал.

Руби спросила:

– А можно и мне тоже?

– Ты уже пила чай, – ответила Хейзел. – Хочешь кусочек кекса?

Девочка закивала.

– Мята у нас забористая, мистер Бак, – проговорила Мэйв. – Сахара лучше не жалеть. Мало что может сравниться со сладким чаем, правда?

Бывший моряк добавил еще две ложки. Сделал пробный глоток, остался доволен и начал шумно пить. Отрезал еще один солидный кусок смородинового кекса и быстро его заглотил.

– Можно, я пойду поиграю с моим кукольным домиком? – спросила Руби.

– Никуда она не пойдет, – заявил Бак.

– Она будет в соседней комнате, – сказала Хейзел.