Изгой

Толлеус слышал про адамас. Возможно даже, знал побольше Меривы. Но встречать не доводилось.

– Археи делали из него накопители маны, все верно. Манокристаллы более емкие и легкие, лучше держат ману, но большого размера их не создать. Поэтому когда требовалось хранить по-настоящему серьезные запасы, использовали адамас, тут емкость накопителя не ограничена.

– Но что-то я в первый раз слышу, чтобы из него делали монеты. У археев были в ходу серебро и золото, – в унисон добавило альтер эго, которое из-за волнения старика полезло на волю.

Даймон, кажется, не заметил перемены голоса и на недоверие не обиделся.

– Ты совершенно прав, уважаемый. Но встречались у них и монеты из адамаса. Доподлинно неизвестно, котировались они дороже золота или как у нас медные, но были – иногда ведь находят. И судя по тому, что гораздо реже золотых, ценились больше. Эту монету купил еще мой отец и подарил мне на совершеннолетие. Очень полезная вещь – мой личный запас маны. Наполни его плюс то, что накопил, и считай, по обручу сговорились.

Толлеус зажмурился. Голова шла кругом. Ему требовалось время, причем не для принятия решения насчет обруча. Да, артефакт ставил дилемму: стоит ли вкладывать в него все сбережения, ведь необходимо как-то жить и при этом заботиться о хозяйстве. Сказать по правде, выбор в пользу обруча вызывал сомнения, хотя желание обладать этой игрушкой было огромное. При этом деньги от продажи маны достались слишком легко, практически на пустом месте. И за живоглота тоже. И в Широтоне за искусные услуги. Искусник уже начал привыкать к таким подаркам. Здравый смысл верещал во все горло, умоляя потратить сбережения с большим толком: купить крестьянский двор с избушкой и сараями, а также луга, где могли бы пастись химеры. Но ведь такой артефакт можно никогда не найти не то что за оставшуюся жизнь, а за тысячу лет. При этом есть надежда в скором времени поправить свое благосостояние в Боротоне. Как это сделать, искусник плохо представлял, но рассчитывал разобраться на месте. Большой город – большие возможности.

Рассудив таким образом, Толлеус в один момент решился на дорогостоящее приобретение. Его бессвязное бормотание себе под нос было совсем об ином: он не удержался, полез в повозку, где на дне под слоем сена лежала плита из Матона. Искусник знал, что металл этот непростой, поэтому собирался продать его за немалые деньги. Но под «немалыми» он представлял несколько золотых, в лучшем случае десяток. Если же плита из адамаса, она бесценна. На этот металл он даже не подумал бы просто из-за размера плиты. Будь она как кирпич, можно было бы такое предположить, да и то вряд ли. Но прямоугольник в ладонь толщиной, которым можно накрыть стол в трактире? Столько адамаса в одном слитке представить не получалось. Какая же у него может быть емкость?

Толлеус не думал о стоимости плиты, которую ощупывал дрожащими руками, сверяя с монетой и экспериментируя с маной. Для него это был именно накопитель. Бесценный накопитель, который он ни за что никому не продаст. Даже если будет помирать с голоду, то вперед съест Оболиуса, а потом собственную ногу, но не расстанется с этим сокровищем.

Больше не жаль дней, потраченных на сухопутную дорогу. Ведь начни искусник сплавляться по Солнцеликой, проплыл бы на три сотни лиг южнее Матона и этой плиты. А если вспомнить, что он продавал ее кузнецу за горсть серебра… Останься у искусника волосы – они бы всенепременно встали дыбом и поседели в один миг.

От самоедских мыслей отвлекло деликатное покашливание. Похоже, прошло уже много времени, и Мерива устал ждать, когда искусник вернет ему медальон.

Встряхнувшись, Толлеус торопливо принялся наполнять манонакопитель купца. Хорошо еще, что монета у даймона была не пустая, иначе бы попросту не хватило запасов.

Старик выбрался наружу, вернул амулет, следом бухнул сундучок с монетами и, пряча глаза, виновато пробормотал:

– Представляешь, была парочка обычных кордосских накопителей – никак не мог найти. Старость не радость, положил к заготовкам и забыл. Ищу-ищу…

Мерива критически осмотрел монету. Может, заподозрил, что Толлеус что-то с ней сделал? Но все оказалось в порядке. Торговец кивнул и предложил искуснику вернуться в начало каравана, чтобы забрать обруч. Однако старик задержался, сказав, что подойдет попозже.

До сих пор он смело бросал повозку без присмотра. Но теперь физически не мог этого сделать. Даже Оболиуса рядом, как назло, не было. И маны на серьезную защиту. Но хотя бы что-то требовалось предпринять. Хоть маскировку и сигнальную сеть, а искусная метка и так уже давно установлена.

Даймон вернулся – лично принес оплаченный амулет. Видимо, заодно решил еще раз сунуть нос в дела искусника. А возможно, просто не любил ждать. К этому моменту отыскался Оболиус. Мальчишка повадился ходить к общему обозному котлу, его там подкармливали. Сам Толлеус только-только успел выкачать порцию маны из мохнаток. Чуть-чуть, и застукал бы его даймон за этим делом, и тогда все усилия по сокрытию тайны пошли бы прахом. Но повезло.