Junior (СИ)

— Если… если пострадавших нет, то они могут… спустить это на тормозах. Я выдерну Артура, он поможет со свидетелями. У нас нет времени разбираться с этим, Аластор, ты должен быть в Хогвартсе завтра! Жди людей Артура. И ничего не делай.

Хвост сбрасывает мантию-невидимку, едва часы перестают светиться магией.

— Я не собираюсь ждать, пока сюда прибудут все сотрудники Министерства, — нервно говорит Петтигрю. — Тебе нужно еще что-нибудь? Учти, что сил у меня осталось… не очень много…

В этом Крауч не сомневается. Хвост никогда не был сильным волшебником, оттого и терся вечно у ног лорда, выпрашивал себе местечко потеплей.

— Проваливай, — советует ему Барти. — И если ты снова решишь самоустраниться, Питер… я тебя найду.

— Из нас двоих, Крауч, я ни разу не попадался, — противно ухмыляется напоследок Петтигрю. Но больше испытывать терпение старого знакомого не решается, съеживается обратно в свою анимагическую форму; Барти провожает крысу взглядом всевидящего глаза Грюма до тех самых пор, пока Хвост не растворяется в траве за порогом дома.

Теперь он остался один в компании парализованного Аластора Грюма. И он понятия не имеет, что с ним делать.

Поразмыслив, для начала Барти снимает чары паралича. Следующий взмах палочки заставляет Грюма хрипло закричать от боли, заглушая неприятный хруст сломанной кости.

— Чтобы ты точно не убежал, — поясняет Барти. Аластор отвечает достойно и соответственно своей репутации:

— Я найду твою пустую могилу и похороню тебя в ней, сукин ты сын.

Барти почти беззвучно фыркает. Если Грюм попробует двигаться со сломанной ногой, у него не получится сделать это бесшумно; к тому же, теперь у Барти есть магический глаз. Он может повернуться к старику-аврору спиной и не опасаться сюрпризов.

Барти слишком торопится, а тело Грюма слишком непривычное; несколько капель Оборотного зелья брызгают на пол и на рукав, когда Барти переливает снадобье из склянки во фляжку Грюма. Приходится потратить силы на лишнее заклинание.

— Твоя одежда, — внезапно вспоминает Барти. Безразмерный плащ, найденный для него Хвостом (Барти не хочет знать, где), значительно тесноват Аластору Грюму в плечах. Как, в целом, и всё остальное.

По счастью, одежда Грюма валяется недалеко — когда тот вскочил с постели, разбуженный визгом вредноскопов, на одевание времени не было. Магическое сражение здорово подкоптило все вокруг, но если не присматриваться, то можно решить, что так и задумано — вряд ли кто-то вроде Грюма забивал бы себе голову чисткой вещей.

Все старые вещи, пришедшие еще из дома Краучей, Барти сбрасывает в одну большую кучу и испаряет ее одним прожорливым Evanesco. Новая палочка слушается безукоризненно, но уничтожение объектов чуть сложнее пролитого зелья требует значительно больше сил. Барти тяжело опирается на костыль, пытаясь удержать плавающую перед глазами комнату на месте. Неужели у него осталось так мало сил? Ведь их было двое против одного, они были хорошо вооружены, Грюм не ожидал нападения… или это всё ещё влияние Империуса дает о себе знать? Сколько надо восстанавливаться после двенадцатилетнего воздействия на разум?

Вряд ли для этого хватит одного месяца.

Вряд ли для этого хватит одного года.

— Дамблдор убьет тебя, — абсолютно спокойно говорит Грюм, глядя, как Крауч неуклюже отстегивает и пристегивает протез. — Ты не успеешь даже сказать «Авада».

Барти поднимает на него взгляд с явным скептицизмом, но не произносит ни слова.

— Значит, не Дамблдор. — Грюм щурит единственный глаз. — Тогда зачем? Просвети меня, Крауч. Для чего Пожиратели вынули из рукава козырь в виде подонка, который должен был уже давно сгнить на кладбище Азкабана?

— Хочу повидать старых друзей, — совершенно искренне отвечает Барти. Проклятый протез наконец встает на место, и он поднимается на ноги.

— Каркаров? Ах да, — Грюм замолкает на несколько секунд. — Как я мог забыть. Бартемий Крауч-старший.

Время, когда кто-то мог вывести Барти из себя упоминанием его отца, миновало очень давно, поэтому он даже не оборачивается; открывает огромный сундук у стены вручную, без палочки. Тот для приличия пытается откусить ему пальцы, а потом выстреливает несколькими огненными стрелами в ту сторону, где только что был его новый владелец. Хорошо, что Барти оказывается немного проворней.

— Отличная коллекция, — хмыкает Барти, рассматривая различные отсеки сундука. Они начинаются безобидными наборами вредноскопов, зелий и различных мелочей, и заканчиваются самым надежным и самым огромным — пустой камерой. Барти пускает внутрь искру Люмоса, чтобы разглядеть дно, и оно оказывается довольно глубоко. Крышка сундука куда выше, чем смог бы вскарабкаться безоружный человек безо всяких подручных средств; даже стены камеры слишком далеко друг от друга, чтобы можно было создать подходящий упор.

Барти отлично знает, для чего использовался этот отсек тринадцать лет назад. Усмешка стирается с его лица, когда он вспоминает всех тех, кто побывал здесь.