Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи.

отцу своему духовному, это-де дло страшное…“¹⁾ „въ прошломъ во 178 году билъ челомъ и извщалъ Иванъ Леонтьевъ сынъ Лаптевъ; поднялъ онъ, Иванъ, на дорог, къ Никольскому письма вражьи“²⁾. Не умножая примры, можно сказать, что письменный заговоръ былъ не мене устнаго хорошо извстенъ въ XVII в. людямъ различныхъ слоевъ общества, и его боялись настолько, что всякій исписанный клочекъ бумаги, а тмъ боле письмо, тетрадь являлись поводомъ къ обвиненію человка въ волшебств:“… „привелъ на Елецъ въ приказную избу губный цловальникъ… человка съ книжкою… и тотъ приводный человкъ съ тою книжкою… роспрашиванъ“³⁾. Написанный заговоръ зашивали въ шапку носили на себ:“… „а онъ-де, Андрей, т письма, зашивъ въ шапку, носилъ съ собою для того, чтобы ему отъ людей во всякихъ длахъ было счастье…“⁴⁾ „а была-де та книжка на немъ, Гаврилк…“⁵⁾. Письменные заговоры отнимались у обвиненныхъ и прикладывались къ судному длу, но такъ какъ окончательный приговоръ обрекалъ ихъ на уничтоженіе, то значительное количество ихъ (судя по дламъ о волшебств) пропало безслдно. Обычное заключеніе, ршавшее судьбу писаннаго заговора, было таково: „а воровскія письма его руки сжечь у него на спин, чтобы впредь неповадно было такимъ воровскимъ заговорамъ учиться и писать“. Лишь случай, какъ напримръ въ дл № 1133 Приказнаго стола, сохранилъ какимъ то образомъ точныя записи заговоровъ, сдланныя разными почерками, на разныхъ по размру листкахъ бумаги. Нкоторые заговоры сохранились въ столбцахъ, переписанные дьяками⁶⁾, или же изложенные ими въ косвенной рчи, или просто перечисленные по

16

содержанію¹⁾. Обладаніе письменными заговорами влекло за собою различныя наказанія, включая сюда и сожженіе виновнаго въ срубъ, и все таки, не смотря на страхъ тюрьмы, кнута, смерти, „воровскими письмами“ пользовались широко и списывали ихъ для своего употребленія при всякомъ удобномъ случа. „А съ пытки Петрушка Поповъ… говорилъ… что то воровское письмо писалъ со словъ гулящаго человка Артюшки Плохова на имя Петрушки Карнева у брата его… въ бан“²⁾. „И тотъ волшебникъ, Прохорка Козариновъ, въ распрос сказалъ… что-де писалъ… волшебное письмо онъ, Прохорка, у того у Левки“³⁾. Мишка Свашевскій… „списывалъ… т черные книги съ тхъ книгъ, каковы были у боярина у Артемона Сергевича Матвева“⁴⁾…„а на Тул де-онъ, Павелъ о приворотномъ письм въ распрос сказалъ, то-де письмо его руки выписалъ онъ изъ розыскнаго дла Алексевыхъ людей Тараканова изъ распросу Минки Буслаева съ товарищи, которые въ 720 г. по розыску кажнены смертью“⁵⁾. Судебное слдствіе, стараясь дознаться, откуда списанъ тотъ или другой заговоръ, привлекало къ допросу многихъ людей, и изъ показаній ихъ отчетливо выясняется, что „еретическія письма“, подобно устному заговору, распространялись среди самаго разнообразнаго общества и иногда совершенно случайно попадали въ руки обвиненныхъ. Начиная съ боярина и кончая гулящимъ человкомъ, каждый могъ имть „воровское письмо“ и употреблять его по своему усмотрнію. Изъ судебныхъ бумагъ можно видть и то, что въ нкоторыхъ случаяхъ устный заговоръ ложился въ основу письменнаго. Заговоръ записывался со словъ, а потомъ уже переписывался и хранился не въ памяти, а на бумаг: „да у него жъ Артюшки тмъ заговоромъ учился заговаривать Козельскаго узда села Коробокъ помщикъ… Булгаковъ и т заговоры… списывалъ со словъ его, Артюшковыхъ.., а пренялъ ли де-онъ…

17

тотъ воровской заговоръ или нтъ, того онъ не вдаетъ¹⁾. И этотъ гулящій человкъ Артюшка (какъ видно изъ дла) свои, хранимые имъ въ памяти, заговоры продиктовалъ многимъ, и его „воровскія“ рчи разошлись уже въ тетрадкахъ и столбцахъ. Въ судебномъ изложеніи обращаетъ между прочимъ на себя вниманіе отмта „писалъ“ или „писанъ“ заговоръ „на имя такого-то“. Это писаніе на имя являлось доказательствомъ того, что тотъ, на чье имя былъ писанъ заговоръ, владлъ имъ сознательно, т. е. зналъ его значеніе и употреблялъ его съ цлію. Когда разсматривали книжку, взятую на Гаврил Чефраков, а онъ отрицалъ свои „воровскія“ знанія и употребленіе этой книжки съ опредленными намреніями, однимъ изъ оправдательныхъ обстоятельствъ явилось то, что… „писался въ тхъ заговорныхъ рчахъ рабомъ Божіимъ „Андрей“, а въ иныхъ во многихъ мстахъ… имя перечищивано и приписывано имя Родіоново“. Отсюда понятно, почему пытаемый заявлялъ: „писалъ на одно Петрушково имя Корнева, а на Ивашково имя не писалъ“²⁾,; такимъ заявленіемъ онъ отрицалъ, что онъ распространялъ заговоръ. Грамотность являлась проводникомъ письменнаго заговора, а такъ какъ въ XVII в., по словамъ академика А. И. Соболевскаго, можно было встрчать нердко грамотныхъ и въ крестьянской сред, не говоря уже о служилой и торговой³⁾, то длается яснымъ, что-для распространенія письменныхъ заговоровъ не было препятствій съ этой строны. Писанный заговоръ продавали; и на судебномъ допрос обвиняемый оправдывался не только въ томъ, что онъ никого не учивалъ, но и что воровскихъ писемъ „не продавывалъ“⁴⁾.