К портретам русских мыслителей

Куда более определенен философско-политический публицист Максим Соколов, с которым я часто «сверяла часы». «Когда мятутся народы и князья помышляют тщетное, – говорит его протагонист в одном из диалогов, написанных в подражание «Трем разговорам» Владимира Соловьева, – когда дремавший доселе восточный мир проснулся и пришел в движение, а западный мир окончательно вступил в постхристианскую эпоху, объявив свою апостасию высшим достижением человеческой культуры, нам ничего другого не остается, кроме как держаться христианской свободы, угрожаемой с Востока и преданной на Западе. Либо Россия найдет свой путь как христианское государство, сумевшее противостать и восточному варварству, и западной апостасии, либо вступившие в ее душу и западное зло, и восточное зло превратят ее в географическую равнину <…> Либо стройное русское царство исполнит свою удерживающую миссию, либо России не будет вовсе»[1203].

Слова эти, вызывающие по-первости глубочайшее сочувствие (хотя бы потому, что в них идет речь о миссии сбережения драгоценной христианской свободы наперекор остальному миру и ради него же), знаменуют как бы следующий по конкретности этап мечты о Третьем Риме. Ведь определение «удерживающая», восходит ко 2-му посланию апостола Павла фессалоникийцам: «Ибо тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят из среды удерживающий теперь…» (2:7). Православная богословская экзегеза более склонялась понимать под «удерживающим» действие Божественной благодати, которое при конце времен отымется от человеческой истории; видеть же в «удерживающем» мощь государства (специально Римского или вообще государства как институции, не дающей до времени обратиться человеческому общежитию в ад аномии) была скорее склонна экзегеза протестантских теологов; тем не менее вопрос остается для церковного сознания открытым. Но просто поразительно, как в самые последние годы стал публицистически популярен этот таинственный стих из Павлова послания. Идея Третьего Рима обогатилась эсхатологической перспективой, которая, впрочем, была заложена в ней с самого начала. Речь идет о миссии «государства Русского», «веротерпимого, но не светского» (формулы Максима Соколова; последняя – в «Известиях» от 8 декабря 2005 года) – о миссии, способной обеспечить высшим смыслом существование державы до скончания века, до последней апокалиптической битвы; о миссии, взыскующей церковного благословения, мистической санкции.

Все это для верующего сознания звучит если не убедительно, то чрезвычайно привлекательно. Мечта кружит голову, и трудно прийти в рекомендуемое православной аскетикой состояние трезвенности. Например, припомнить, что пророческое предостережение Соловьева: «…Третий Рим лежит во прахе» – уже сбылось в 1917 году, так что закрыть на это глаза – значит механически вычесть из якобы все еще длящейся «третьеримской» истории целых 70 лет или, еще проще, объявить советскую квазиимперию все тем же Третьим Римом в слегка псевдонимном обличье (оба варианта охотно используются). Параллельно не мешает задаться трезвым вопросом, в каком смысле, на каких кондициях реализуемо русское христианское (оно же православное) государство – и, главное, какой ценой.

Лично меня отрезвил деятель, пока не столь известный за пределами единомысленной с ним среды, но многообещающий и полный молодой энергии. Я говорю о Егоре Холмогорове, тридцатилетнем философе и плодовитом политическом писателе, занимающем уже немало позиций в СМИ и немало общественных должностей, включая роль эксперта ассоциации ветеранов группы «Альфа». Егор Холмогоров многолик, он, к примеру, успел выступить в Свято-Даниловом монастыре на международной конференции по вопросам православной эсхатологии. Говоря о вырабатываемой им доктрине, он всегда намекает на немалочисленное сообщество, ее горячо разделяющее, и этим несколько напоминает молодого Брюсова, который предъявил миру целую группу русских символистов, напечатав в сборнике свои стихи под разными подписями (но было же начинание успешным!).