К реке. Путешествие под поверхностью

В утреннем освещении пейзаж выглядел казался чем-то незыблемым, но это ощущение было обманчивым. С начала времен в этой области протекают медленные, но неумолимые изменения, в результате их вздыбливаются холмы и прорезаются скалы. Весь мир подвержен подобным переменам, происходящим прямо у нас под ногами и лишь изредка различимым глазом. Но, как я видела прошлым вечером, существует и другая сила, переиначивающая долину на собственный лад. Человек трудится здесь с тех самых пор, как впервые обосновался в этих краях — неугомонный человек с кирками и лопатами.

За тысячи, возможно, десятки тысяч лет до Рождества Христова сюда с территории нынешней Европы перебрались первые первобытные люди, они шли пешком по земляному перешейку — позднее его поглотили поднявшиеся моря. Поначалу люди не оказывали существенного влияния на ландшафт, но примерно в четвертом тысячелетии до нашей эры характер пыльцы в долине изменился — это был показатель, что девственные леса начали расчищать. Пыльца — замечательный индикатор деятельности человека. Она не только удивительно разнообразна по структуре и рисунку, но и необычайно устойчива к разложению и может сохраняться тысячелетиями в кислой или затопленной почве. Судя по образцам, извлеченным из торфа, взятого у подножия горы Кабёрн, Даунс в древности покрывали дремучие липовые леса, которые постепенно прореживали или вырубали древние скотоводы и земледельцы. До нас даже дошла пыльца злаков, которые они выращивали; неразличимая невооруженным глазом, она прячется в темных залежах торфа, нанесенного рекой.

Время медленно ползло. Дремучий бор постепенно исчез, как это случается с лесами. Римляне пришли и ушли, оставив после себя урны с прахом и проложенные по четкой схеме дороги. Льюис был построен в саксонский период по стандартному плану: от главной улицы ответвлялись узенькие проулки с ограждениями из кремниевой гальки. В городе имелись рынок и два монетных двора; изредка в близлежащих холмах металлодетекторы обнаруживают скелеты местных жителей, они лежат, свернувшись, точно коты, а рядом покоятся их сабли. Большинство виденных мной деревень вытянулись вдоль реки, точно четки; Ифорд, Беддингэм, Родмелл, Саутиз и Тарринг-Невил, упоминающиеся в земельной описи Англии, составленной при Вильгельме Завоевателе, были основаны задолго до прихода норманнов, построивших здесь свои замки, в которые вселились, как свидетельствует «Англосаксонская хроника», «дьяволы и злодеи».

В эти темные века Уз в своем нижнем течении, по всей вероятности, представлял собой обширную приливо-отливную дельту, с многочисленными крошечными руслами, которые заполнялись водой во время разливов. Река, извиваясь, течет к морю по солончакам, где водится множество диких птиц, по обеим ее сторонам — наносы плодородной почвы, за века образовавшие террасы из отложений ила. Саксонцы были мореплавателями, и, судя по записям в земельной описи, местные жители занимались ловом сельди. Они плавали в нерестовую акваторию Северного моря, кишащую рыбами цвета морской волны, и ловили их дрифтерной сетью [49]; в итоге эти крошечные селения платили такую же церковную десятину, как богатейшие восточноанглийские города.

Болота разграничивают сушу и море, а их обитатели промышляют и там и сям. В Родмелле добывали соль, вываривая ее из брикетов илистой почвы на шероховатых глиняных сковородках, называемых брикетницами. В Ифорде были две водяные мельницы, которые давным-давно развалились. Деревни также зависели от сельского хозяйства, но даже ими они были обязаны реке: холмистая местность использовалась под пастбища, ниже, на наносных склонах выращивался урожай, а сено для зимнего прокорма скота заготавливалось на богатых травой лугах, тянущихся вдоль кромки воды.

К концу саксонской эры болота начали активно осушать, и, судя по изобилию лугов в долине, занесенных в земельную опись Англии, вполне вероятно, что эта практика стала широко применяться после того, как король Гарольд пал на кровавом поле битвы, километрах в тридцати отсюда. С его смертью произошел перелом: если предметы, изготовленные в саксонский период, были хрупкими и ржавели, то в норманнскую эпоху они сделались более прочными и надежными. Башня, на которой я стояла, была возведена руками норманнов, а взглянув на юг, я могла составить себе представление о построенном ими аббатстве. Когда-то оно было размером с Кентерберийский собор и разрушилось не от времени или стихийных бедствий, а вследствие полного разрыва Генриха VIII с Римом.