К реке. Путешествие под поверхностью

Экологи и историки Суссекского университета взялись восстановить флору этих лугов, уменьшив риск разлива вод в нижнем течении и вернув реке травы, которые я видела в Шеффилд-Парке: черный василек, куриное просо, гребенник, овсяницу и шерстистый бухарник. Задача не была масштабной, однако в ней наличествовала согревающая сердце простота: экономность вкупе с широтой души, что внушало надежду на будущее. Быть может, мы все-таки сумеем приспособиться к этому миру, вместо того чтобы постепенно подтачивать его опоры, пока не рухнет фундамент и все полетит в тартарары.

***

Я поспешно спустилась по лестнице, настроение у меня поднялось, и я почувствовала зверский голод. Я купила кусок пиццы и банку сладкой газировки с привкусом бузины в очень забавном магазинчике: на его витрине соседствовали буханка хлеба, велосипед, горшки с геранью и прялка. Вместе со своими припасами я отправилась вниз, к охранной зоне железной дороги, и устроила себе пикник на солнце. Над площадкой для хранения строительного материала летала парочка галок, одна кричала «ка-ка-ка», а другая ей отвечала «клак-клак-клак». Я лежала на спине, отхлебывая из банки эрзац-сок и перечисляя цветы, росшие под спутанными кустами ежевики. Белый клевер, донник, хмелевидная люцерна, подорожник, полезный при больном горле, полынь, курчавый щавель, лесной чистец с выступающей нижней губой, как у валютного спекулянта, с которым у меня однажды было свидание. Плющевидная будра уже отцвела, но я растерла ладонями несколько листиков в надежде уловить мятный аромат.

Поев, я пошла по берегу к гребному клубу, что расположился на островке, образованном протокой между мелью Клиффе и берегом. Река опять стала как расплавленный металл — цвета молочного шоколада и такая же вязкая. Поверхность больше не казалась зеркальной, а была испещрена линиями и щербинками, словно глубоко внизу шла битва, струи сходились и расходились. Лодки уныло сновали туда и обратно. Я склонилась над водой, чтобы прочесть их названия: «Звезда номер один», «Диджей», «Оспрей», «Тритон» с брезентовым тентом. Мужчина на другом берегу вытаскивал из воды каяк. Трава здесь была голубовато-зеленой с металлическим отливом, цвета незрелой пшеницы. Прилив достиг высшей точки, и река наполнилась до самых краев, одни стебли отражались на поверхности, другие ушли под воду.

Есть еще одна история о затонувшей долине, которая совершенно выпала у меня из памяти и лишь сейчас всплыла в голове, внеся совсем иную ноту в романтичные сказки моей бабушки. Наводнения наравне с засухами свидетельствуют об изменении климата, и водопроводные компании, в конце концов, озаботились проблемами, порождаемыми недостатком, равно как и избытком воды. «Юго-восточная вода» уже обустроила два водохранилища, вода в которые подается из Уза, и нацелена на создание третьего возле Клей-Хилла, что ставит жирный крест на возможности области, чьи потребности постоянно растут, получать воду из долины к востоку отсюда.

Однажды нас с Мэтью занесло на окраину этой долины, там мы осматривали дом с крышей из ондулиновой черепицы и огромным запущенным садом, рядом с лесом Плашетт. Пол на кухне прогнил, и в ней не было ни плиты, ни холодильника. Одна из спален была выкрашена в нездоровый ярко-розовый цвет, а по стене шел фриз, изображающий запряженную в повозку свинью. Кто-то явно пытался его оторвать, но не преуспел, и теперь его отдельные куски уныло болтались под потолком. В комнатах пахло собаками и нищетой. У входной двери на пятачке земли, заваленном мятыми втулками от использованной туалетной бумаги, цвела мята. «Я не смогу здесь жить», — сказала я, и мы так и ушли ни с чем, а жаль, поскольку место было красивым, а мы уже отчаялись найти то, что устраивает нас обоих.

Дом останется в целости и невредимости, а вот местность, на которую он глядит, будет погребена под миллионами литров речной воды, если планы компании будут одобрены. Когда-то эта долина была охотничьими угодьями архиепископа Кентерберийского, а сейчас здесь расположилась арендованная ферма, где хозяйство ведется по старинке: урожай растет попеременно на маленьких полях, отделенных друг от друга высоченными изгородями. На бровке поля сохранились величавые дубы, ведь, как выразился Томас Браун [50], «поколения уходят, а деревья остаются». В этих древних непролазных лесах водились целые стаи летучих мышей самых разнообразных видов: ночница Наттерера, способная выхватить паука из паутины, водяная ночница, которая лапами выуживает из воды насекомых, ночница Брандта и редкая длинноухая ночница, стремительная большая летучая мышь, европейская широкоушка, бурый ушан, усатая ночница и нетопырь сопрано.