К реке. Путешествие под поверхностью

Говорят, что дорога, ведущая отсюда к холмам Даунс, очень старая. Сегодня безмолвный, безлюдный ландшафт словно был пропитан духом старины. Случайная рыба выныривала на поверхность, солнце било вовсю, ярко освещенные полоски земли отливали золотом, столбом поднималась легкая пыль. Меня охватило ощущение разлуки. Мое одиночество близилось к концу, ведь как только я спущусь с холма и миную деревню Пиддинго, то сразу попаду в Ньюхейвен. Я бросилась на ложе из индийской кокцинии и откупорила бутылку с водой. Река подо мной была как стекло, возле нее колыхался боярышник. Выше по косогору ласточки вили себе гнезда. Я различала шум дороги, но его поглощала разлившаяся в воздухе тишина. Быть может, рассуждала я философски, это как-то связано с переломом дня, его естественной приостановкой. Я вздохнула полной грудью, и в этот миг мне на макушку вспрыгнул кузнечик и скакнул вбок, ловко двинув мне по лбу лапкой.

Дорога на Пиддинго тянулась мимо фермы Динс, а затем резко шла в гору по меловому руслу пересыхавшей летом реки. Я карабкалась вверх между ухабистых берегов, поросших диким чабрецом с прошивками из желтого вербейника и бледных цветков скального подмаренника. Тут же в изобилии росли лойник и рогатый лядвенец, детьми мы еще называли его яичницей с беконом, а между ними, точно пьяные, медленно перемещались пчелы. Объеденный дерн усеивали куски мела и крупные пятнистые кремни в форме корней или зубов. Я пнула ногой один, чтобы посмотреть, как он катится, и случайно задела лапку кролика, из нее торчал осколок кости, как леденец на палочке. От обилия трав у меня кружилась голова. Идя вверх, я перебирала: подорожник, репейник, двухцветковая недотрога, лапчатка, зловещий сладко-горький паслен с вывернутыми наружу бледно-лиловыми лепестками и желтыми тычинками, сросшимися в трубочку. Небо над склоном колонизировали жаворонки, они веером вспархивали ввысь, их звонкие голоса звучали как монастырские хоры из сотен монахов, считается, что они раз в час сменяют друг друга, дабы ежеминутно славить Господа.

Чего мне никак не удавалось, так это увидеть каменок, пухленьких птах с белыми брюшками, когда-то в этих краях они водились в таком количестве, что их отлов превратился своего рода мини-промысел. В 1743 году Джереми Майллс, юный антиквар, позднее ставший старшим священником Эксетерского собора, отправился в путешествие по Суссексу и, как тогда было принято, составил отчет о поездке. Он в основном интересовался замками и церквями, но охота на каменок его явно заинтересовала, так как он оставил для потомства на редкость подробное описание их ловли:

«Я поднялся на возвышенность, где увидел великое множество ловушек на каменок — птиц размером примерно с жаворонка, с коричневыми перьями и белыми полосками на крыльях и хвосте. Это перелетные птицы, они прилетают в июне и улетают в сентябре, за лето они как следует откармливаются и становятся особенно вкусным лакомством, как серые славки в Италии и Турции. По моему мнению, английское название „каменка“ — это искаженное „белая гузка“, поскольку огузок этой птицы белый и жирный. Каменки обитают всего в нескольких частях Англии, чаще всего на возвышенностях, принято считать, что они питаются мухами, так как в их желудках ничего не находят, однако думаю, что они едят рапсовое семя, поскольку видел, как они во множестве кружат над рапсом. Это птицы-одиночки, летающие всегда по одной, и они довольно глупы, поскольку их легко заманить в силки. Ловят их таким образом. С земли в двух местах снимают дерн, чтобы получилась вот такая форма (Майллс изображает букву Г); в углубление сбоку вбивается колышек с петлей из конского волоса, затем углубление прикрывается дерном таким манером (Майллс перечеркивает Г горизонтальной линией), чтобы с обоих концов оставались просветы. Птицы прыгают по дерну и, когда просвет затеняет облачко, запутываются в петле. Подобные силки устанавливают рядами по всей возвышенности на расстоянии примерно двух-трех ярдов друг от друга. Владелец проверяет их дважды день и вытаскивает пойманных птиц. Зачастую одному человеку принадлежат тысячи ловушек, и он снабжает дичью всю округу. Каменки продаются ощипанными, со связанными лапками, примерно по шиллингу за дюжину».