К реке. Путешествие под поверхностью

Дорожка на моей стороне реки тянулась вдоль пустыря, обозначенного на карте как заброшенная мусорная свалка, но вдруг резко оборвалась, и сквозь йоркширский туман за чернеющими скелетами бутеня я увидела широкий обводный канал свинцового цвета, по нему, точно цыганский табор, кочевали траулеры и баржи. Краска на бортах облупилась, развалившиеся рулевые кабины были залатаны голубым брезентом, но, невзирая на внешнее угасание, канал бурлил жизнью. Я прошла мимо женщины, развалившейся на палубе плавучего дома с сигаретой в руке, рядом с ней растянулся черный пес, еще дальше какие-то люди орудовали кистями или просто дремали на солнце. Мужчина в красной прогулочной лодке застрял между двумя понтонами и пытался завести мотор, который упорно глох. После нескольких захлебывающихся рывков он плюнул и принялся выбираться из западни с помощью единственного весла. Яхта! Почему у меня нет яхты? Я стала подбирать себе судно по вкусу и в конце концов остановилась на небольшом белом траулере с четырьмя голубыми иллюминаторами и катере, привязанном за нос. Я размечталась — спать в каюте! яичница на завтрак! — и чуть было не врезалась в накачанного здоровяка с двумя ротвейлерами, шеи у собак были почти такими же мощными, как у хозяина. «Извините», — пробормотала я, а он великодушно кивнул в ответ, словно политик или король.

Должно быть, канал был старой петлей реки, потом здесь прошлись землечерпалки, и появился остров Дентон. На берегу мальчишки в спортивных майках гоняли в футбол, к их крикам и собачьему лаю примешивалось поскрипывание яхт; квинтэссенция звуков точно выражала сущность этого места, казалось, я знаю его как свои пять пальцев. Узский маршрут — а я по-прежнему честно им следовала — увел меня в сторону от воды и оказался дорогой, вдоль которой выстроились разнообразные службы, связанные с рекой: «Кантел и сын» обещали «ремонт лодок, швартовку и поставку товаров на судно»; в окнах «Лицензированного центра Осмосис» от Блейков красовались красные и белые буйки; «Ньюбери Инжиниринг» изготовляла лодки; сюда же затесались «Бридж пресс», замечательные печатники-литографы. Напротив этих сараюшек и подсобок стояли муниципальные дома, развернутые фасадом в противоположную сторону, дорожка внезапно ныряла между ними и упиралась в пролегающую между дворами аллею.

Мне сразу не понравилась эта аллея, хотя она удобно спускалась к дороге с двусторонним движением, у ее края росла розовая валериана, засиженная мухами. Я вышла с другого конца петли, там, где канал впадал в реку. На мосту, ведущем на остров Дентон, стояли двое загорелых босоногих парней в плавках, один тощий, а другой — жутко толстый, и пока я наблюдала за ними, первый прыгнул с бортика в мутную реку и размашистым кролем поплыл к берегу. Следом за ним толстяк оттолкнулся от бортика и плюхнулся в воду, подняв огромный столп брызг. Тут на мост поднялась девчонка в майке, шортах и абсолютно не сочетающихся с ними флуоресцентных зелено-розовых ботах от гидрокостюма. Второй парень не без усилий добрался до берега и крикнул: «Постоять рядом с тобой?», но его рыцарство было явно неуместным, поскольку девчонка с лягушачьим проворством сиганула головой вниз.

Я перешла Уз по широкому автомобильному мосту, который дважды в день поднимался, пропуская суда, плавающие туда и обратно. Не слишком привычное зрелище — промышленная река цвета нефти с темной, непроницаемой поверхностью. На стороне, ближней к морю, я заметила крайне уродливую скульптуру баклана, он сидел на полуразвалившемся молу, растопырив под солнцем крылья. Позади него причаливал паром из Дьеппа — именно здесь с корабля сошел изгнанник Луи-Филипп, последний французский король, отрекшийся от престола 6 марта 1848 года, он путешествовал вместе с женой под именем господин и госпожа Смит. Супруги остановились в отеле «Бридж», откушали, по отзывам «Таймс», обильный завтрак и получили от ворот поворот у местной аристократии, дабы закончить свои дни в благородном угасании. «Представители Орлеанского дома в Англии буквально бедствуют, — писал Виктор Гюго. — Двадцать два человека теснятся за одним столом и пьют воду». Луи-Филипп был королем-транжирой, его собственность во Франции была удержана за долги, причем, добавляет Гюго, семьдесят тысяч франков он задолжал своему огороднику за масло. Придворным удалось сохранить за собой лишь одежду, что была на них, да горстку украшений, но даже это оказалось крайне непросто.

В театре Тюильри стояли три длинных стола, и на них было навалено все то, что февральские революционеры передали управляющему Тюильри, господину Дюран Сан-Аману. Это была причудливая смесь: запятнанные и рваные придворные платья, вываленные в грязи ленты от ордена Почетного легиона, звезды иностранных орденов, сабли, бриллиантовые короны, жемчужные ожерелья, цепь от ордена Золотого руна и т. д. Законные представители принцев, адъютант или секретарь, брали то, что опознавали. Как выяснилось, востребованы были считаные вещи. Герцог де Немур скромно попросил вернуть белье и, главное, туфли на прочной подошве.

•