К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины

25 июня 1981 года моторный катер, за штурвалом которого стоял человек, думавший лишь о летней вечеринке и ни о чем больше, попытался проскочить в узкий промежуток между плотом и парусной лодкой. Мой брат в это время плыл с плота на лодку. Он был уже на полпути. Дети на плоту видели приближающийся катер. Они махали руками и кричали мотористу, чтобы тот остановился, но на катере все пили, а из-за рева мотора и громкой музыки не слышали криков. Зная, что ему некуда плыть ни вправо, ни влево, и основываясь на траектории движения катера, Бен нырнул, надеясь спастись. У него ничего не вышло. Когда вращающиеся лопасти мотора вонзились ему в грудь, они выкинули тело вверх, и двигатель заглох. Согласно полицейскому протоколу, моторист заявил, что услышал «скрежет» в задней части лодки и подумал, что наскочил на обломок бревна. Но потом он увидел расплывающееся в воде облако крови и то, что напоминало «похожий на человека объект».

Свидетели рассказывали, что видели, как Бен вынырнул на поверхность, и слышали, как он звал на помощь, то есть после столкновения он ненадолго пришел в сознание. Короче, Господи, прошу тебя. Парень с катера схватил Бена за руку, но, увидев, насколько обширна открытая рана на груди, в ужасе отпрянул. Мальчик прыгнул с плота и попытался схватить Бена, но не смог удержать скользкую неподатливую тяжесть. Без сознания или уже мертвый, Бен исчез в багровой воде.

Кто-то позвонил моему отцу, и тот немедленно прибежал. У него был друг в полиции, державший лодку у причала. В распоряжении местного шерифа не оказалось на тот момент водолазов, но авиация Детройтской полиции стала летать над акваторией, осматривая поверхность воды и береговую линию. На второй день водолазы начали поиски с помощью подразделений Береговой охраны, но ничего не нашли. На третий день поисковые работы были отложены из-за большого количества плавсредств в этом районе, но в середине дня два спортсмена прервали пробежку и остановили полицейскую машину, чтобы сказать патрульным, что примерно в двухстах метрах от берега «на камнях виднеется что-то синее». Береговая охрана принесла проволочный контейнер для трупов и сняла с камней останки белого мужчины в темно-синих плавках. Длинные каштановые волосы. Глубокие порезы на правой ноге и на правой стороне грудной клетки и тела. Кость правого плеча перебита. Браслет на запястье правой руки опознал полицейский, друг нашей семьи.

Бена объявили погибшим 28 июня 1981 года в 15:10. В свидетельстве о смерти указали причины смерти: 1) открытые раны грудной клетки и 2) утопление. Того, кто находился за штурвалом катера, арестовали, но, насколько мне известно, так и не привлекли к уголовной ответственности. Следствие установило, что это был несчастный случай. Люди качали головами, говорили, что пути Господни неисповедимы, и напоминали мне, с каким ужасом в душе этому человеку придется существовать всю оставшуюся жизнь. Я надеялась, что они правы. Надеялась, что для него это будет невыносимо. Мне хотелось, чтобы каждую ночь он закрывал глаза и снова слышал тот глухой деревянный удар и видел, как на воде расплывается пятно темной крови. Я надеялась, что он никогда не забудет, какой безжизненной была рука Бена, когда он взялся за нее, и как жизнь вытекала из его груди. Я понимала, что ненависть к этому человеку не вернет мне брата. И все равно ненавидела этого мерзавца. И ненавижу до сих пор. Просто сейчас не осталось той горечи, которую я ощущала, когда была подростком. Первоначальная ярость сменилась тяжким отчаянием, когда я осознала, что смерть брата на самом деле стала гибелью моей семьи.

Я пыталась утешить мать. Она тяжело страдала, большую часть времени была не в себе и постоянно в окружении своих ужасных подруг. Я поднялась наверх и постучалась в дверь спальни.

– Пап, это я.

– Уходи.

– Открой мне.

– Нет.

– Папа, открой.

– УХОДИ! – заревел он, словно раненый зверь.

– Хорошо! – заорала я в ответ. – Я просто сяду и буду сидеть тут, пока ты не решишь открыть дверь.

Я сидела под дверью и время от времени издавала звуки, чтобы он знал, что я еще тут. Минут через двадцать я услышала неверные шаги. Щелкнул замок. Я встала и осторожно открыла дверь. В комнате пахло сигаретами, бурбоном, немытым телом, мочой и рвотой. Отец сидел на кровати, лицо его осунулось, глаза налились кровью, а щеки были мокры от слез.

– Пап, – я подошла к кровати и села рядом с ним. – Мне так жаль.

– Мне все равно, – пробормотал он невнятно.

Последовала пауза. Я подыскивала слова.

– Тебе не понять. Я потерял сына. Единственного сына.

– Я знаю, но… у тебя осталась я. У тебя есть я, – тут я попыталась обнять его, но он оттолкнул меня.

– Мне все равно! – выплюнул он громко. – Ты – не он. Мне нужен мой сын!

Я вздрогнула, ощутив на лице его несвежее дыхание. Губы его задрожали, по щекам покатились новые слезы. Его шея была ярко-красной от яростного гнева, лоб блестел от пота. Он опрокинул бутылку виски в стакан с водой так резко, что жидкость плеснулась через край.