К величайшим вершинам. Как я столкнулась с опасностью на К2, обрела смирение и поднялась на гору истины

Когда легкие посылают мозгу это срочное сообщение «Какого черта! Нам нечем дышать! Смерть неизбежна!», ни о чем другом не думаешь. Мгновенно включается реакция «бей или беги», уровень адреналина резко подскакивает, повергая человека в состояние паники, и – Черт, черт, черт! А вот и отключился контроль над мочевым пузырем. То же самое, что случилось на Чо-Ойю. Блин! Я задрала голову, ощущая болезненные спазмы в груди, и вдруг, как дыхание божества, спасавшего меня методом «рот-в-рот», я снова смогла сделать вдох. Что же произошло? Я опустила голову, глядя на свои ноги и тут мне опять резко стало плохо. Черт! Да что за?.. «Ага, понимаю», – ответил мозг.

Опуская голову, чтобы посмотреть вниз, я, как оказалось, пережимала подающую кислород трубку, и подача из баллона прекращалась. Стоило поднять голову, как кислород снова начинал поступать. Чертовски неудобно. Я так и знала, что не надо было начинать переходить на кислород на такой незначительной высоте. Мне нужно точно видеть, куда я ставлю ноги, поэтому теперь пришлось тратить силы на то, чтобы строго соблюдать последовательность движений: вдохнуть, задержать дыхание, посмотреть вниз, выдохнуть, посмотреть вверх, вдохнуть, задержать дыхание, посмотреть вниз. Еще одна морока, будто мало мне дела изо всех сил цепляться за гигантскую ледяную стену, пока мы с Финджо Дорджи продолжали поднимались в третий лагерь.

Когда мы добрались туда и осмотрелись, то были по-трясены увиденным. Все вокруг напоминало зону боевых действий, безрадостную и мрачную. Секции палаток были раскиданы по заброшенному лагерю, шесты лежали искореженными под огромными ледяными глыбами и сугробами нанесенного ветром снега.

– Лавина? – уточнила я.

– Ну и натворила она дел, – кивнул Финджо Дорджи.

Я вспомнила рассказ о сходе лавины в предрассветные часы на горе Манаслу в западной части центрального Непала в 1972 году. Там лавина захватила и утащила ботинки и кошки, сложенные снаружи палаток. Можете себе представить? Как им было выбираться оттуда? Как вообще можно надеяться выжить на горе без ботинок? С того дня я всегда ставила ботинки в палатке и постоянно держала при себе карманный нож, чтобы в случае необходимости иметь возможность выбраться из палатки.

В третьем лагере мы с Эммой заползли в спальники и попеременно дышали из одного баллона кислорода с низкой скоростью подачи. Блаженный час отдыха на большой высоте. Наша палатка стояла напротив палатки Йоханнеса и Фейсала, поэтому мы фотографировали друг друга, чтобы запечатлеть, до чего ужасно мы все выглядим: бледные, отощавшие, со спутанными волосами. Затрудненное дыхание сопровождало наши хриплые от обезвоживания голоса, а «кашель Кхумбу» служил регулярным аккомпанементом. Йоханнес выхлебал последнюю бутылку апельсиновой фанты и даже пытался спародировать песню Джона Денвера. Я изумилась, увидев, что Дэниел пришел в третий лагерь последним. Такого еще никогда не случалось, это было просто не в его стиле.

– Вот почему тебе всегда нужен второй проводник, – поддразнивала я его раньше. – Чтобы он шел сзади и пинал отстающих.

Мы с Эммой старательно подслушивали, пытаясь сквозь шум поднимающегося ветра уловить хоть какие-нибудь сплетни из других палаток. Услышали брань в адрес альпинистов в ненадлежащей форме. Нет, из этого невозможно было что-то понять. Дэниел и Сэм принялись обсуждать стратегию, но их голоса были едва слышны, ветер свистел слишком громко, да и палатки их были слишком далеко. Примерно через час к нам пришел Дэниел.

– Привет, девчонки. Ну, как самочувствие?

Мы обе уклончиво пожали плечами и закивали. Дер-жимся, но не более того.

– Послушайте, мне надо вам кое-что сказать, – заговорил Дэниел. – Во-первых, вы очень сильные. Я наблюдаю за каждой из вас с самого начала и знаю, что завтра у вас все получится. Но пара человек собирается уйти вниз.

– Но ведь… – запротестовала я, но он еще не закончил.

– Дело не только в них. Я тоже ухожу. После выхода из второго лагеря у меня сильная диарея. И речи быть не может о том, чтобы я шел с вами на вершину. Утром я поведу тех двоих вниз.

Мы так и сели, разинув рты. Это же наш проводник. Это же наш Эверест.

– Мне очень жаль, правда, – сказал он. – Я был на вершине Эвереста столько раз, что и не сосчитать. Я знаю, что нужно, чтобы подняться, и сейчас у меня этого нет. У вас отличные шерпы, и Сэм будет с вами.

У меня сердце разрывалось от сочувствия к Дэниелу, до того он был удручен. Ведь я пришла сюда благодаря ему. Он тренировал, мотивировал и вдохновлял меня. Мы вместе прошли «двойку» Шишабангма и Чо-Ойю, собирались вместе подняться на Эверест. Дэниел целых пять недель акклиматизировался ради следующих 48 часов. И все это оказалось напрасным. Я знала, каково это. И ему, и двум товарищам по команде было невыносимо тяжело знать, что они уйдут, но у одного начинался отек легких, а у другого было обморожение роговицы и первые признаки снежной слепоты.