Каджар-ага[Избранные повести и рассказы]

Солнце уже спустилось к самому горизонту и хмуро смотрело на мир из-под багрово-сивого облака. Один из стариков глянул на это облако, на солнце и сказал:

— Ночью будет гроза с сильным ветром.

И оттого, что он это сказал, всем показалось, что ветер еще больше усилился. Он врывался в окна и в щели, крутил дым, сажу и пыль и вместе с голосами шахматистов, игравших возле кузницы у самой стены, донес приглушенный голос джарчи — глашатая. Он кричал, по-видимому, в самом конце аула, и ветер едва доносил его крик.

Полулежавшие на полу люди сразу же насторожились, сели и прислушались.

— Глашатай кричит!.. О чем это он? — сказал кто-то.

— Да, кричит… — сказал Карлы, выпустил из рук длинную рукоятку старого меха и сдвинул очки на лоб. В кузнице стало тихо.

Один Мурад спокойно поставил молот на наковальню, оперся на рукоятку и так же спокойно посматривал на встревоженные, настороженные лица стариков.

— Шах королю! — кричали шахматисты.

— А ты турой, турой!..

Они не слышали крика джарчи. Партия подходила к концу, и все были так увлечены игрой, что, если бы джарчи подошел к ним и рявкнул им в уши, они и тогда не обратили бы на него никакого внимания.

В кузнице затихли мехи, перестали тяжело дышать. Угли в горне померкли, подернулись сизой пеленой. И только изредка сверкали искорки, как звезды ночью в небе, затянутом тучами.

Джарчи, видимо, объезжал аул верхом на лошади, голос его быстро приближался к кузнице. Густой и мощный, как труба, он заглушал теперь и свист ветра, и бурные возгласы, и смех шахматистов.

— Завтра будут выборы старшины! Ге-е-ей!.. Ни один мужчина не должен оставаться дома! Все должны собраться на площади посреди аула! Ге-е-ей! Не говорите потом — слышали, да не дослышали! Ге-е-ей!.. — протяжно ревел джарчи, приложив рупором ладонь ко рту.

Он трусцой проехал мимо кузницы на пегой лошадке, и зычный голос его понемногу стал слабеть и теряться в свисте ветра.

— Ну вот, — сказал один из крестьян, сидевших в кузнице, — из-за этих выборов завтра придется бросить работу. День зря пропадет.

— Э, да ты скажи "слава богу", если отделаешься одним только днем, — сказал другой крестьянин. — Боюсь, и в три дня не управятся. Что тогда скажешь?

— Это ты верно говоришь, — откликнулся третий, вытянув из-за кушака кисет и набивая табаком головку чилима. — Помнишь, как выбирали в прошлом году?.. Да разве это забудешь? Оторвали народ от работы — семь дней с утра до ночи сидели на площади в пыли и в холоде.

— Ну?.. Что так?.. — удивился первый крестьянин. — Меня ведь тут не было тогда. Я за зерном уезжал.

Третий крестьянин закурил чилим, затянулся раза два, передал чилим соседу и сказал:

— Ну, а как же!.. С одной стороны Кара-Буга, с другой — Чилли Бадак, с третьей — Кулман, а с четвертой — Бегхан встали на площади, а за каждым из них толпы людей из их рода. И всем четверым хочется быть старшиной, все перед этим ходили по аулу, подкупали народ. Ну, шум, крик поднялся, в драку полезли, чуть не порезали друг друга. Так и проспорили целую неделю. Сам пристав ничего не мог поделать. Наконец генерал приехал с солдатами — солдаты все с ружьями, — и сразу кончили спор. Генерал приказал выбрать Кара-Буга — и выбрали.

Чилим переходил из рук в руки. Все по очереди, булькая водой, жадно затягивались и с наслаждением выпускали изо рта густой белый дым.

— И какая нам польза от этого? — сказал крестьянин лет тридцати, пуская изо рта дым по ветру. — Баи дерутся, а мы только время теряем. Ну вот выбрали в прошлом году Кара-Буга, и я из его рода, а разве я разбогател от этого? Таким же нищим остался…

— Хе, — засмеялся беззубый седобородый старик, — а ты радуйся и тому: когда сыты животы богачей, тогда уши бедняков спокойны. Богачи не кричат тогда: "Ах, мне не хватает того-то да того-то!.."

— Это верно, — засмеялись все.

Новость, возвещенная горластым джарчи, стала источником самой оживленной беседы. Но на шахматистов она нисколько не подействовала, как будто пролетела мимо их ушей.

— Так, так… — бормотал один из них, уставясь на шахматную тряпку с расстроенными рядами фигур и пешек. — Говоришь, старшину выбирают… Ну, так шах королю, если старшину выбирают!..

— А ты не пугай!.. Я покажу тебе сейчас, как старшину выбирают! — говорил противник, защищая короля конем.

— А-а, ты конем!. Ну, так я на своем подскачу к твоему старшине. Сейчас мы его выберем!

— Э, много ты выбирал! А вот я слоном шах твоему старшине!..

И шахматисты без конца насмешливо повторяли слово "старшина", а в кузнице с самым серьезным видом народ обсуждал — кого же теперь выберут старшиной? Кара-Буга, или Кулмана, или Чилли Бадака?

Карлы стоял возле горна, слушал разговоры и вдруг с тревогой посмотрел на Мурада и сказал:

— Мурад, ведь мы не все еще вспахали?

— Нет, осталось немного.

— Так как же быть-то? Если мы завтра не вспашем, земля пересохнет, одна пыль пойдет. Тогда уж и сеять ни к чему. Как же быть-то?

— Очень просто, — решительно сказал Мурад. — Завтра вспашем и посеем пшеницу.

— Да когда же?.. С утра на выборы надо.