Как я разлюбил дизайн

Декабрь 1983 – «НоваДизайн» выпускает на подпольный рынок «оруэлловский» календарь с иллюстрациями Зыгмунта Янушевского и комментариями Яна Зелинского.

От множества нелегальных публикаций календарь-билингва отличался продуманным дизайном и великолепной печатью. Не знаю точно, появился ли логотип «НоваДизайн» еще на каких-нибудь изданиях; но именно он выражал образ мышления Томаша Кучборского (76), арт-директора «Нова».

Дизайн был на правильной стороне.

* * *

Пример другого издания того же года.

Одноцветная обложка. Отпечатанная самыми простыми средствами. С массивным заглавием и контрастной иллюстрацией. На белом фоне – фигуры трех милиционеров в боевом снаряжении. Оригинальный снимок (77) сделан во время демонстрации 31 августа 1982 года, где-то среди панельных домов на улице Багно в Варшаве. Но это не так уж важно.

Милиционеры идут вперед. Оглядываются по сторонам. Один из них топчет буквы (эффект, которого трудно было достичь в докомпьютерные времена). Лица почти не видны, они не выражают никаких особенных эмоций. И тем не менее чувствуется напряжение. Вот выхваченная сцена из уличных боев в какой-то стране.

Автор:

Марек Новаковский (написано Гельветикой).

Заглавие:

Рапорт о военном положении. Продолжение

И еще:

© Независимое книжное издательство, 1983

Стоит обратить внимание на новаторское для нашей страны использование символа ©. Подчеркивание права на интеллектуальную собственность нелегальным – что уж тут – издательством становилось однобуквенной демонстрацией. Закон на нашей стороне. А государство его нарушает!

* * *

В заглавии – буквы, отпечатанные шрифтом Стенсил, американский стиль тридцатых годов. Массивная антиква имитирует надписи, сделанные через трафарет. Это шрифт армии, дальних путешествий и приключений настоящих мужчин. Сегодня он ассоциируется с заставкой сериала M.A.S.H. или с каталогами туристического снаряжения. В восьмидесятых годах он обладал дополнительной ценностью – от него веяло заграничностью.

Я рассматривал каталог шрифтов государственной типографии середины восьмидесятых: Таймс, Плантен, Гарамон, Эксцельсиор и Гельветика с Оптимой. Неприкосновенный запас, постоянный репертуар того времени. Нужно признать, не самый плохой набор, хотя даже спустя тридцать лет от него веет скукой. Особенно от Оптимы.

Печально, но польская типографская традиция довольно убога. Дизайнерам просто-напросто не хватало польских шрифтов. Причина в истории, слабой полиграфии и нескольких буквах – Ą, Ę, Ć, Ł. Неудивительно, что польские графики с довоенного времени были мастерами ручного набора. Дефицит шрифтов побуждал или вынуждал их рисовать буквы и тем самым предопределял эмоциональный характер дизайна. «Ну и рука у него, – говорили, – ну и линия». Личность художника наполняла плакаты. Отпечатывалась в каждой букве, запятой, диакритическом знаке. Польский дизайн был очень личным бизнесом.

И, может быть, поэтому самые интересные послевоенные проекты сделали художники, которые не умели рисовать. Или не любили. Они не убегали в уютный мир утонченности рисунков и графического мастерства.

Для них в семидесятые годы открылся третий путь. Привозившиеся с Запада летрасеты, чудесные типографские деколи – тонкие листы с рядами букв и символов, которые прикладывали к странице и аккуратно втирали карандашом или ручкой, знак за знаком перенося на бумагу.

Это был прорыв. Благодаря пленке «Летрасета» буква оторвалась от свинцовой литеры. Она стала дешевой, доступной, вездесущей. Она не нуждалась в наборщике. Новые шрифты немедленно попадали к пользователям. С лег-костью проникали даже за железный занавес. В определенном смысле распространение компьютерных шрифтов стало лишь следствием того первого шага.

Честно говоря, из всех утраченных технологий об этой я жалею больше всего.

* * *

Подбор буквы для Кучборского первостепенен. Что ставит его в оппозицию к польской графике того времени.

Сейчас это легко упустить из виду, но в начале восьмидесятых сам шрифт заглавия сообщал, что книжка издана подпольно, за пределами сферы государственной монополии Эксцельсиора и Оптимы. Вместе с тем дизайн «Рапорта…» был не похож на обычные рукодельные творения польских плакатистов. Он не выражал личное мнение его величества художника (впрочем, кто бы стал к нему прислушиваться). Он был вне индивидуальности. Поражал отсутствием эмоций. Репортерской отстраненностью. Графическая форма соответствовала лаконичному стилю Новаковского и отвечала заглавию, сообщавшему, что мы имеем дело не с художественной литературой, а с отчетом, рапортом, беспристрастным изложением.