Как я разлюбил дизайн

В Википедии сказано – здесь я ей как-то верю, – что не удалось также установить, какое значение CMYK необходимо при красно-белой печати (жаль, потому что это легче, чем сравнивать с образцом в лабораторных условиях). Похоже, комиссия, которая должна была определить составные значения CMYK, начала работу, но так и не пришла к заключению.

Можно считать это доказательством несостоятельности или равнодушия государства. С другой стороны, история лестничной клетки – это предостережение. Так называемая Серьезная и Углубленная Дискуссия о национальных цветах положила бы конец нашей государственности.

Ну если только мы не вдарим по пастели.

Раскрашенные

Еще недавно говорили «цветная пресса», чтобы отличать иллюстрированные журналы от серьезных газет. Это разделение больше неактуально. Вся пресса стала цветной, иллюстрированной и несерьезной.

В эпоху черно-белой печати, когда кто-то умирал, публиковали размытую фотографию в черной рамке. До сих пор наши клиенты, увидев в макете рамку толще волоска, жалуются, что «как-то траурно это выглядит».

Цвет появлялся постепенно. Сперва в приложениях. Потом на некоторых страницах, печатавшихся на бумаге повыше качеством и щедро усыпанных рекламой. И лишь со временем эта роскошь распространилась на всю газету. Тем самым траурные рамки потеряли смысл.

Сегодня черно-белый портрет сообщает о смерти. Объявляет, что кто-то ушел в Серую Страну Умерших Заслуживающих Уважения. Покойник, его не заслуживающий – вроде Каддафи или аль-Асада, – не может на это рассчитывать. Он навсегда останется с цветом, приклеенным к лицу и мундиру.

В случае достойных людей цвета испаряются вместе с жизнью. Достаточно одного черно-белого снимка, чтобы тот, кто еще вчера ходил среди нас, отступил в прошлое. Покрылся благородной патиной. По телевизору это подчеркивают соответствующей музычкой и замедленным движением. Таким образом определение «сбросить темп» стало удобным эвфемизмом:

– У него случился второй инфаркт, и он сбросил темп.

– Пусть земля ему будет пухом.

Или:

– Слышала, наш директор на прошлой неделе потерял цвет?

В случае более масштабного траура серость охватывает всю газету или сайт. Появляется черный заголовок, логотип с траурной ленточкой, даже карта погоды погружается в ахроматическую скорбь. В знак того, что области пониженного и повышенного давления, кроссворд и раздел спорта тоже немного умерли: «Everytime we say goodbye, I die a little»[13] (108).

* * *

Одновременно продолжается восхищение ранними примерами цветной фотографии. Интернет кишит заголовками:

Руины Варшавы в цвете. Посмотри фото разрушенной столицы!

Невероятные цветные фотографии сороковых годов. Жми сюда.

Красивые и душераздирающие цветные фотографии, сделанные в Кутненском гетто в 1939 году.

Почему цветные фотографии сороковых годов кажутся интереснее черно-белых? О чем нам говорит поблекший зеленый цвет мундиров? Телесный оттенок щек? Желтый цвет заплаты и чуть голубоватое небо?

Когда польские продюсеры подкрасили хроники Варшавского восстания, кинокритик написал, что благодаря цвету

мы увидели молодых героев как живых, в том числе прекрасных девушек в цветастых блузках. Они шли умирать с улыбкой на устах.

Узор на блузках и возраст героев можно разглядеть и на черно-белом снимке.

Но черно-белый – все равно что мертвый. Поэтому интернет верит (хотя это не вполне согласуется с логикой), что цветные фотографии оживляют своих героев. Сайт одного из мастеров фотошопа так и называется: «Coloured back to life»[14].

При этом цветные портреты варшавских повстанцев и солдат, участвовавших в битве при Вердене, вовсе не выглядят современными. Они не похожи на кадры «Рейтер» или «Ассошиэйтед пресс». Они не похожи даже на фотки, которые мы снимаем на телефон. Они бледные, посеревшие, тусклые. Продюсеры фильма «Варшавское восстание» (109) уверяют, что это не стилизация. Мир так выглядел. Ведь: