Как я разлюбил дизайн

Последователи интернационального стиля требовали форм, очищенных от локального влияния. Хотели стекло и гнутые трубы. Планшири и иллюминаторы. Они разбрасывали функциональные скорлупки от Москвы до Аддис-Абебы и Тель-Авива (некоторые выстояли и в пришедших в упадок городах теперь напоминают памятники чужой цивилизации).

Все хотели наводить порядок. «Гармония!» – говорили они. Предметы должны передавать стиль и дух эпохи. Подходить друг к другу, как столовые приборы из одного набора. Они кричали:

– Марш в свою комнату! Наведи порядок, или тебя ждет наказание.

Все впустую. Не могло ничего из этого выйти. Прошло сто лет, а мы по-прежнему устраиваем бардак… Разбрасываем носки, рубашки и ботинки, старые газеты и новые книги. Вешаем фотографии, репродукции, плакаты и уродливые картины. Подчиняемся порывам. Покупаем барахло. Погружаемся в хаос. Позволяем случаю решать, как должны выглядеть наши квартиры и города.

* * *

Если что-то появилось в двадцатые или тридцатые годы, мы непроизвольно высчитываем даты. Еще десять, еще семь, еще три года. Рассказы о чистоте и порядке уже не звучат так складно. Мысленный калькулятор напоминает, что вскоре люди стали искать укрытия в шкафах, тайниках, подвалах, на чердаках, в подполе. Исчезать, лишь бы не попадаться на глаза упорядочивающей современности.

* * *

Стив Джобс, как известно, всегда выступал в одной и той же одежде – голубых джинсах и черной водолазке. Представляю себе его гардероб – огромный шкаф, где ровными стопками лежат аккуратно сложенные одинаковые брюки и свитера.

Человек, который победил носки. Как персонаж из научной фантастики. Парень в скафандре или коричневом плаще рыцаря-джедая. Пришелец из будущего, из эпохи, когда человечество, избавленное от других забот, больше не тратит время на раздумья, что сегодня надеть. Наверное, Ле Корбюзье был бы в восторге. И Шимон Сыркус.

В конце двадцатого века из Кремниевой долины пришла подмога. Ею оказался «аппарат для хранения вещей различных категорий». Компьютеры превратились в наши шкафы. Смартфоны – в обещанную машину с множеством перегородок (просматриваемых бдительным оком Агентства национальной безопасности). Интернет высасывает из наших квартир книги и пластинки. Поглощает газеты. Забирает альбомы с фотографиями. Пожирает даже целлофановые файлы для негативов, которые выдавали в фотолабораториях (кто теперь печатает фотографии, ну, может, иногда для бабушки). В трубе также исчезают:

• телефонные книжки,

• будильники,

• калькуляторы,

• радиоприемники,

• CD-проигрыватели…

И появляется шанс на то, что порядок в наших домах будет наведен (и мы им, разумеется, не воспользуемся).

– Дай-ка сюда свои часы, я их открою перочинным ножом. Я умею, я уже видел, как открывали папины часы.

Жан-Жак Семпе и Рене Госинни.

Малыш Николя на переменках (137)

Оживает, начинает трещать. Экран уже светится, а внутри что-то крутится, тарахтит, скрежещет. Еще минута – компьютер проснется и весь мир вернется к жизни. Вернутся фотографии из отпуска, письмо от нигерийского министра, приглашения, файлы в Ворде, таблицы с расчетами. Все работы – начатые, заброшенные, раскиданные по столу, запрятанные в забытые ящики. С приятным плеском посыплются новые имейлы, предложения и приглашения. Прибудут мишки коала, маленькие вомбаты и бомбовые удары.

Когда-то на экране появлялись логотип улыбающегося «макинтоша» и полоса загрузки… Я любил на это смотреть: узкий прямоугольник наполнялся цветом по мере того, как машина пробуждалась к жизни. Позже полосу заменили вращающимся колесом. Наверное, оно лучше отражает природу времени. Анимированная ветряная мельница может вращаться бесконечно. Процента загрузки не видно, и никогда не знаешь, сколько осталось до финиша.

Итак, еще один оборот двигателя – и машина наверняка заработает. На сей раз все тянется слишком долго. Почему он никак не включится? Мотор покашливает.

Однажды он и правда не включился.

* * *

Диск сдох (фразеологический оборот предполагает, что диски умирают, как животные). Я ничем не мог ему помочь. День перешел в бессонную ночь, а утром, испробовав к тому моменту все домашние средства (включение, выключение, звонки друзьям), я обратился за помощью в специальную фирму. Кто-то мне ее посоветовал, она называлась «В тревогу (138). Христианская служба ремонта компьютеров».

Я поехал на другой конец города и не прогадал. Добрые христиане воскресили труп. После чего выставили счет. Иногда чудеса обходятся дорого.

– Откуда такая сумма? – неблагодарно спросил я.

– Двадцать семь, – пояснил христианин.

– Двадцать семь чего?

– Винтов, брат мой. В этой модели нужно открутить двадцать семь винтов, чтобы добраться до диска.

Я заплатил без дальнейших разговоров.

* * *

На определенном этапе компьютеризации существовала каста посвященных.

– Уж он-то разбирается в компьютерах, – говорили о таких.