Как написать зажигательный роман. Инсайдерские советы одного из самых успешных литературных агентов в мире

– Ты вообще ни во что не веришь?

– В кое-что верю.

– Во что, например?

– Например, в умение держать свое слово, Майк. В это я верю.

– Что это значит? – Он прищурился, хотя дым в комнате уже рассеялся.

– Ты спросил, почему я танцую, – она кивнула на пачку денег в его руке. – Ты выложил восемь купюр и задал мне вопрос.

– Но я уже знаю, зачем ты делаешь это, Эйприл.

– Спринг.

– Эйприл. – Он встал и сел обратно на диван с пачкой денег в руках. Сколько же денег. – Встань, пожалуйста.

Ей не хотелось вставать. Он вытянул из стопки сотню и уронил ее перед ней.

Легкие, какие же легкие деньги.

…

Он улыбнулся, показав свои кривые зубы. Впервые за всю эту ночь он выглядел по-настоящему довольным. Глядя ей в глаза, он отделил от пачки еще три сотни. Две спланировали на черную подушку, третья кувыркнулась и слетела на пол.

– За что это, Майк?

– За это. – Он указал на ее пах.

– Чего?

– Где тебя порезали.

– Это же просто шрам. Зачем тебе трогать шрам?

Еще две сотни спланировали вниз на предыдущие две. Шестьсот. Он, видимо, был чокнутым, и, если он когда-нибудь не вздумает вернуться и повторить это все, такой удачной ночи у нее больше не будет.

…

– Ты делаешь это для кожи – как вы ее называете? – для плоти.

– Для плоти?

– Да, потому что любишь ее. Даже если бы у тебя не было детей, ты бы продавала свою плоть.

– Я не продаю плоть. Я танцую.

…

Он выпрямился, взял бутылку «Реми», налил немного в бокал.

– Ты делаешь это, потому что считаешь, что это дозволено. – Он поднял бокал с коньяком и покрутил им в воздухе. Он уставился в него, словно там было то, что было видно только ему. – Но это не дозволено. Ни тебе. Никому из вас.

Какого вывода от нас хочет Дюбю? Кто прав? Кто ошибается? Как и положено в постмодерне, нам не сообщают. Он просто предлагает нам разные взгляды на жизнь или скорее проблемы. Бассам мечется: чистота или зов плоти. Спринг тоже мечется: ее тело или деньги. Дюбю занимают их конфликтующие желания, которые и сподвигли его столкнуть двоих людей, испытывающих взаимоисключающие человеческие желания, в сцене, старой как мир и узнаваемой, как вчерашний день.

Позже в романе мы узнаем, что брат Бассама разбился в их любимом американском масл-каре. Мы также узнаем, как сильно Спринг радеет за свою дочь. Другие персонажи тоже выписаны в деталях: вышибала в клубе, злобный босс, заболевшая няня. Дюбю не увлекается стереотипами. Каждого из этих людей он создает отдельно. Он подробно исследовал тему. Он кропотливо отнесся к деталям. Ему не все равно – но и другим писателям тоже. Разница между ними и Дюбю в том, что он копнул глубже, создал более цельные образы и не позволил себе рассматривать своих персонажей с одного угла или сквозь фильтры.

Подход Делилло и Дюбю к описанию событий 11 сентября может показаться несмелым – будто масштаб трагедии отнял или заглушил их голоса до той степени, что они решаются исследовать случившееся только с периферии. Хотя я бы сказал, что эти писатели скорее отнеслись к теме с тактом. Они не стараются затмить историю или переплюнуть новости. Они не изобретают всемогущих героев, которые нелепым образом побеждают терроризм и во всем наводят порядок.