Как пингвины спасли Веронику

– Я и не собиралась возвращаться на корабль, – резко возражаю я. Ученый протягивает мне кружку с чаем. На ее стенке образовалась трещина, а сам чай на вкус как смола.

– Тоже выпью чаю, раз уж ты всем наливаешь, Дит, – говорит Майк.

Он берет с полки пачку печенья и протягивает мне, даже не потрудившись выложить его на тарелку. Оно пресное. Из вежливости беру себе одну штучку.

Несколько минут мы в тишине пьем чай с печеньем.

– Что-нибудь интересное сегодня?

Майк отрицательно качает головой.

– Не особо. Видел Уголька. Все еще сидит в своем гнезде, надеется.

– Уголек – наш местный чудак, миссис Маккриди, – рассказывает мне Дитрих. – Пингвин, который почти полностью черный.

Я не успеваю ответить – Терри выходит из своей комнаты. В руках она тащит кучу пакетов и стопку постельного белья. Атмосфера в комнате сразу становится теплее. Видимо, такая у нее энергия.

– О, привет, Майк! Вижу вы уже познакомились с Вероникой. – Он кивает:

– Да.

Короткое и резкое «да», полное неодобрения.

– Комната в вашем распоряжении, Вероника, можете располагаться, когда захотите, – щебечет девушка.

– Отлично, – отвечаю я.

Мы съели жидкую безвкусную еду: кусочки мяса непонятного происхождения, плавающие в готовом соусе, с замороженным картофелем и морковью в качестве гарнира. Майк (или Марк? Забыла) был шеф-поваром вечера.

Терри закатывает рукава.

– Моя очередь мыть посуду!

Я предлагаю ей помочь вытирать тарелки. Это прекрасная возможность расспросить ее о том, как тут обстоят дела.

За мытьем посуды девушка рассказывает, что проектом руководит Дитрих, хотя он и старается, чтобы все решения принимались коллегиально. Он – «пингвиновед» и всю свою жизнь посвятил изучению птиц. По словам Терри, в Австрии его ждут прекрасная жена и трое детей. Он скучает по ним больше, чем показывает. Дитрих – «настоящий джентльмен», который «готов всем пожертвовать ради других».

Но, что бы она ни говорила, я не доверяю Дитриху. В отличие от всех здесь присутствующих мне довелось пережить войну. Такой опыт заставляет понять, что внутри каждого из нас скрывается чудовище. Можно постоянно улыбаться, но при этом быть злодеем. Буду держаться от ученого подальше.

Майк (Марк?), как мне удалось выяснить, «отличный парень», просто хорошо это скрывает. Его резкий характер – стена, которую он долго и намеренно выстраивал вокруг себя.

– Мы не воспринимаем это всерьез, – с улыбкой замечает Терри.

Молодые люди, как я заметила, всегда пытаются что-то доказать. Быть язвительным, без сомнения, это извращенный способ Майка продемонстрировать свою твердость, мужественность и тому подобное. Выглядит это жалко, но что поделать. Терри сказала, он специалист по биохимии и ничего на свете не любит больше, чем изучать химический состав гуано и рыбьих костей. В Лондоне у Майка есть девушка, о которой никто ничего не знает. Он скрытен по части личной жизни.

– А у тебя? – спрашиваю я Терри. – Есть кто-нибудь особенный?

Она что-то утаивает. Даже сухарь вроде меня смог это заметить.

– У меня есть любимчики и среди людей, и среди пингвинов, – отвечает она, заправляя прядь своих белокурых волос за ухо. – Но если говорить о моем статусе – то я одинока.

Я внимательно рассматриваю девушку. Если бы только она сделала правильную стрижку и хоть немного пользовалась косметикой, то была бы очень даже хорошенькой. Она бледновата, хотя кожа у нее безупречная. И такие аккуратные, приятные черты лица. Уродливые очки прячут бездонные глаза цвета моря.

– А почему у тебя мужское имя? – интересуюсь я.

– На самом деле меня зовут Тереза, – поморщившись, отвечает девушка. – Но мне это имя не нравится.

– Почему же? – На мой взгляд, оно намного лучше, чем Терри. Едва ли можно найти более непривлекательное сокращение. – Тереза очень неплохое имя.

Но моя собеседница непреклонна:

– Меня всегда звали Терри.

Ученые оставили открытыми дверь компьютерного зала и дверь лаборатории. Я делаю им одолжение, закрыв их, и направляюсь в свою спальню. Мое тело устало и отчаянно желает какое-то время провести в горизонтальном положении. Я растягиваюсь на кровати. Терри застелила ее пуховым одеялом и покрывалом, но все равно чувствуются неровности. Но я не из тех, кто жалуется.

Я одновременно рада, что увидела пингвинов, но и потрясена. Эти блестящие глаза-бусинки, эти пухлые тельца, эти волевые крылья и ноги. Этот одновременно отвратительный и приятный запах. Эта какофония ревущих, пронзительных криков. То, как они иногда идут гуськом вдоль колонии; то, как они разбегаются и скользят по снегу. Как виляют задом, отряхивают перья и прихорашиваются. Как удивительно они уживаются в стаях.

Трудно поверить, что я действительно здесь. Наконец-то занимаюсь чем-то интересным и важным. Я думаю обо всех этих пингвинах, в сто раз более настоящих, чем они представлялись в моем воображении. В этот самый момент, несмотря на дискомфорт от других людей, я отчетливо понимаю, что именно этому месту хочу завещать свои деньги.