Как рождаются и умирают монстры (СИ)

Драко Малфой никогда не был смелым человеком. Именно поэтому рядом с ним постоянно были Крэбб и Гойл – эти два крупных увальня обеспечивали ему защиту в случае, если словесные перепалки, которые Драко так любил инициировать, перерастали в драку. Гибель отца, отстраненность матери и вообще весь этот «новый мир» сделали его другим человеком. Единственное, что стало его волновать – это жизнь мамы, а свои собственные здоровье и благополучие стали ему безразличны. И это делало его почти бесстрашным. Позже к списку людей, безопасность которых стала для него приоритетом, добавилась Луна Лавгуд. В самом начале ему казалось, что дело в пробудившейся совести из-за ребенка, которого Лавгуд носит под сердцем, но чем лучше он узнавал девушку, тем больше привязывался к ней, ее общество из вынужденного стало желанным, и в какой-то момент он уже не мог представить поместье без этой, казалось, живущей в своем собственном необычном мире блондинки. И он чувствовал, что это было взаимно.

– Может, мне все же пойти с тобой? – осторожно предложила Луна, вилкой ковыряясь в лимонном пироге, стоящем на столе перед ней.

Малфой отложил приборы и, опершись локтями о стол, сцепил пальцы в замок.

– Луна, я знаю, что ты не из пугливых и во время войны была в гуще событий, – произнес он, – но напомню, что сейчас ты не только за себя отвечаешь. А поскольку это и мой ребенок, я полагаю, что имею право голоса, – он заметил, как Луна легонько прикусила нижнюю губу. – И я вынужден настаивать на том, чтобы ты следовала оговоренному плану – завтра ровно в десять вечера вы с Уизли пересечете границу в составе венгерской дипломатической делегации, – он потянулся к ней и накрыл ладонью ее свободную руку, которую она напряженно сжала в кулак. – А я обещаю, что если все пройдет успешно, то я незамедлительно, прямо из Хогвартса отправлюсь за тобой, чтобы вернуть домой.

– Просто я… подумала…, – несмело начала Луна. – Тебе может понадобиться страховка.

– Не переживай об этом, – Драко мягко улыбнулся. – Страховок у нас предостаточно. Мы же будем не одни. На празднике будет много членов Сопротивления под видом авроров, спасибо Роули. К тому же, за нас целая толпа из представителей стран Магического альянса Восточной Европы. Они не подведут, будь уверена. В конце концов, не зря же я все это время разъезжал по миру, ведя переговоры. Знаешь, за рубежом людей, не принимающих режим Темного Лорда, намного больше, чем кажется поначалу. И они готовы помочь нам решить эту… хм, проблему, раз уж своими силами мы справиться не можем.

– Главное, отравляясь завтра в Хогвартс, помни, что там, в Венгрии, тебя буду ждать не я одна. Ребенку будет нужен его отец. Может, эти мысли удержат тебя от необоснованного риска.

Драко приложил руку к животу Луны.

– Я ни на секунду об этом не забуду.

Антонин скомкал бумагу и бросил ее в огонь. Какая это была попытка – пятая, шестая? Написать письмо родителям оказалось сложнее, чем он ожидал. Все потому, что ему было чертовски стыдно. Он не общался с ними тридцать лет. Он не был уверен, наслышаны ли они о совершенных им «подвигах», но решил, что именно в этом письме должен дать им понять, насколько все плохо, пусть это и шокирует их, зато он будет честен напоследок. И хотя он знал, что конкретно должен написать, слова упорно не хотели складываться в предложения.

Вдруг раздался стук в дверь.

– Войдите! – произнес Антонин.

Дверь приоткрывалась, и в кабинет вошла Гермиона, уже переодевшаяся в свою пижаму.

– Ты собираешься спать? – спросила она.

– Чуть позже, – улыбнувшись, ответил Антонин. – Должен закончить одно важное дело.

– Поделишься, какое именно?

– Я… пишу родителям… Точнее, пытаюсь написать вот уже почти два часа, – мужчина всмотрелся в камин, где догорали неудачные письма, – только выходит какая-то хрень.

Гермиона нахмурилась.

– Все же решил написать прощальное письмо? Я тоже написала несколько.

– Несколько… – проговорил Антонин. – Это впечатляет. Я одно никак вымучить не могу.

– А ты знаешь, что конкретно хочешь написать? – Гермиона пересекла комнату и подошла к столу, за которым сидел Антонин.

Мужчина неопределенно пожал плечами.

– В целом, да, – ответил он. – Но слова никак правильные подобрать не получается. Как ни пытался, выходит коряво.

Гермиона обогнула стол и, оказавшись позади мужчины, обняла его за шею, наклонилась и поцеловала его в щеку, а затем произнесла:

– А ты не думай о том, коряво выходит или нет. Ведь это письмо родителям, а не школьное эссе. В письмах близким имеет значение только искренность.

Антонин обхватил ладошку Гермионы и, поднеся ее к губам, оставил легкий поцелуй на тыльной стороне.

– Ты права, – произнес он. – Я попробую еще раз. Ложись в постель. Я скоро подойду.

– Хорошо, только не засиживайся. Завтра тяжелый день. Нужно выспаться.

Когда Гермиона закрыла за собой дверь, Антонин достал чистый лист бумаги.

Как там она сказала – плевать на корявость, важна лишь искренность? Что ж, приступим.

Он макнул перо в чернила и начал писать.

«Дорогие родители,

Не уверен, осталось ли у меня право называть вас так после стольких лет.