Кант. Биография

В этой работе обозначены метафизические основания того рода промежуточной системы, которую впервые предложили «Живые силы». Эта система должна преодолеть недостатки «общеизвестной системы физического влияния» и недостатки теории Лейбница[383]. Гармония, о которой говорит Кант, не преД-установлена, а установлена через «взаимную зависимость субстанций». В то же время Кант считает, что эта система совместима с истинной верой. Характерно, что он заканчивает диссертацию, отмечая, что, конечно, есть

…люди, с особым усердием выискивающие в книгах неправильные выводы и всегда умеющие извлечь из чужих высказываний немного яду. Возможно, что эти люди – чего я отрицать не стану – и в этом нашем сочинении сумеют тому или иному положению придать извращенный смысл. Но я предоставляю им действовать как им заблагорассудится, и, полагаю, мне нет надобности беспокоиться о том, что кому-то захочется превратно судить; а мне надлежит идти далее по прямому пути исследования и науки, и я прошу всех тех, кто заботится о процветании свободной науки, отнестись к этому моему начинанию с подобающим вниманием[384].

В перекличке с предисловием «Живых сил» Кант здесь обещает продолжить начатый там курс, не оглядываясь на тех, кто может преследовать его по религиозным мотивам.

Тесно связанной с этой диссертацией, или «Новым освещением», была диссертация 1756 года, озаглавленная «Применение связанной с геометрией метафизики в философии природы. Часть I: Физическая монадология». Фридрих II постановил, что пост ординарного профессора можно получить, лишь выдержав по меньшей мере три публичные защиты. «Физическая монадология» предназначалась для выполнения этого требования[385]. Кант защитил ее 10 апреля 1756 года. Эта работа представляет собой дальнейшее изложение систематических основ его физических теорий. Мы видим, что его фундаментальная позиция с 1746 по 1756 год не изменилась. Он по-прежнему отдает предпочтение системе, промежуточной между ньютоновской или декартовской и лейбницевской. Полное описание реальности должно включать монады, или «активные сущие», природу которых нельзя объяснить математическим пространством с его произвольными определениями. «Пространство, делимо до бесконечности, а не составлено из простых частей»[386]. В то же время тела состоят из простых элементов, которые более нельзя разделить. Одна из центральных задач кантовской «Физической монадологии» – показать, что неделимость или простота монад не противоречит бесконечной делимости пространства. В качестве причины этого Кант высказывает предложение, что пространство, как указывал Лейбниц, не субстанциально, а «есть явление внешнего отношения единиц-монад»[387]. Монада «определяет область (spatiolum) своего присутствия» своей деятельностью. Она препятствует тому, чтобы другие вещи вторгались в сферу ее деятельности. В самом деле, «сила, посредством которой простой элемент тела занимает свое пространство, есть та же самая, которую иногда называют непроницаемостью; и если бы отказаться от этой силы, то и последней не может быть места»[388].

Хотя кантовская промежуточная система и имеет определенные сходства с учением Руджера Иосипа Бошковича (1711–1787), но, возможно, она больше обязана Баумгартену, для которого непроницаемость тоже была основной характеристикой физических монад. Кант, вероятно, нашел поддержку этого мнения у Эйлера, который в своих Recherches sur l’origin desforces 1752 года тоже утверждал, что непроницаемость – одна из основных характеристик материи[389]. Характерно, однако, что Кант не принял – по крайней мере в то время – аргументы Эйлера в пользу абсолютного пространства, а продолжал придерживаться взглядов Лейбница.

Хотя Кант и не желал, чтобы его систему отождествляли с теорией физического влияния или с системой всеобщей гармонии, ее, кажется, в основном рассматривали или как одну, или как другую. Пиетистов очень беспокоило сходство с предустановленной гармонией, но Канту приходилось иметь дело не только с ними. Традиционные вольфианцы были против его попытки выступить посредником между теорией физического влияния и более лейбницианской теорией Баумгартена. Флотвел писал 20 апреля 1756 года: