Между монополией профсоюзов и монополией в бизнесе есть одно важное различие. Если за последние полвека степень монополизации бизнеса практически не менялась, то среди профсоюзов она заметно выросла. Их значение существенно повысилось во время Первой мировой войны, уменьшилось в 1920-е и в начале 1930-х годов, а затем – в годы Нового курса – произошел резкий скачок. Во время и после Второй мировой войны профсоюзы закрепили свои завоевания. В последние годы просто удерживают свои позиции, хотя их влияние несколько сократилось. Эта тенденция последних лет связана не со спадом деятельности профсоюзов в отдельных отраслях или профессиях, а с уменьшением значения для экономики тех отраслей и профессий, в которых профсоюзы традиционно сильны.
На самом деле у монополии профсоюзов и монополии в бизнесе есть много общего. Профсоюзы часто используют механизмы, с помощью которых монополисты устанавливают цены на свои продукты, например на уголь. Угольный закон Гаффи, устанавливающий цены на уголь, должен был подвести юридическую базу под картель владельцев шахт. Этот закон был признали в середине 1930-х годов противоречащим Конституции, чем сразу же воспользовался профсоюз шахтеров и его президент Джон Льюис. Объявляя забастовку всякий раз, когда объем добычи возрастал до уровня, который мог привести к снижению цен на уголь, Льюис при негласном согласии владельцев шахт фактически контролировал добычу угля, а значит, и цены на него. Выгоду от таких картельных цен получали помимо владельцев шахт и сами шахтеры. У них повышались ставки зарплаты, что, разумеется, уменьшало число рабочих мест. В результате выгоду от картеля получили лишь те шахтеры, у которых была работа, причем в основном эта выгода выражалась в сокращении рабочего дня. Профсоюзы могут участвовать в картелях, потому что в антимонопольном законе Шермана для них сделано исключение. Этим исключением из правил воспользовались многие профсоюзы, которые из организаций, защищающих интересы работников, фактически превратились в предприятия, продающие услуги по организации отраслевых картелей. Самым ярким примером такой трансформации является профсоюз водителей грузовиков Teamsters Union.
В США у государства есть непосредственная монополия на производство только некоторых товаров и услуг. В качестве наиболее известных примеров можно назвать почтовые услуги, производство электроэнергии (TVA и другие прочие государственные электростанции), услуги автодорог, которые продаются напрямую как проезд по платной дороге либо косвенно с помощью налога на бензин, муниципальные системы водоснабжения и другие коммунальные услуги. Кроме того, при нынешних огромных бюджетах, выделяемых на оборону, космос и научные исследования, федеральное правительство фактически стало единственным покупателем продукции многих предприятий и целых отраслей. Все эти государственные монополии создают серьезные угрозы сохранению свободного общества. Но обсуждение этих угроз выходит за рамки темы «Монополия».
Использование государства для создания, поддержки и навязывания картелей и монополий в частном секторе развивается намного быстрее непосредственной монополии государства. Поэтому сейчас эти виды монополии намного важнее государственной. Одним из первых примеров поддерживаемой государством монополии является Interstate Commerce Commission. Ее деятельность которой началась с регулирования железных дорог, а теперь охватывает автомобильные перевозки и другие виды транспорта. Самым одиозным примером является, бесспорно, программа поддержки сельского хозяйства, результатом которой является навязанный государством картель. Другие примеры: Федеральная комиссия по связи, контролирующая радио и телевидение, Федеральная энергетическая комиссия, контролирующая перевозки нефти и газа между штатами, Управление гражданской авиации, контролирующее авиаперевозки, и Совет управляющих Федеральной резервной системы, устанавливающий максимальную процентную ставку, которую банки могут выплачивать на срочные вклады, и контролирующий соблюдение запрета на выплату процентов на вклады до востребования.