Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

— Знаю. Но пока посмотрим, как будут разворачиваться события. Быть может, солдаты Хараджи побоятся обидеть посланцев султана и не дерзнут нападать. Двери заперты?

— Все, синьор, — ответили венецианцы.

— Будет лучше забаррикадировать их мебелью из комнат.

— Будет исполнено, синьор.

В этот момент снаружи послышался голос армянина:

— Предлагаю переговоры! Я велел загасить все фитили.

21 Тайный переход

Мулей-эль-Кадель отодвинул ногой то, что осталось от фонаря, который теперь горел слабым белым светом, и подошел к окну. В руке у него потрескивал дымящимся фитилем готовый к бою пистолет.

— Кто кричит? — спросил он.

— Это я, армянин Хасард.

— Что тебе нужно?

— Хочу сказать тебе, что курды требуют голову человека, который убил коменданта.

— У нас, посланцев султана? Да как они смеют? — крикнул Мулей-эль-Кадель. — Что, в Константинополе уже нет властей?

— Не знаю, что и сказать вам, господин, но посланцы вы или нет, а они собираются отомстить за Санджака.

— И ты полагаешь, я выдам тебе человека, который стрелял, а точнее, ответил на выстрел коменданта?

— Я не в силах сдерживать их, господин.

— Так дай им выпить.

— Они собираются штурмовать ваши комнаты и всех вас подвергнуть печальной участи Санджака.

— Ты врешь, проклятый ворон!.. — крикнул Никола. — Это ты их науськал!

— У меня всегда было отвращение к кровопролитию.

— Давай покороче, — прервал его Мулей-эль-Кадель.

— Я говорю, курды требуют голову убийцы коменданта и, если вы его не выдадите, придут его искать.

— Среди нас?

— Конечно.

— Мы сами, значит, не в счет?

— А кулеврины Хусифа, значит, стоят не больше, чем шпаги и аркебузы? — ответил армянин.

— Ты хочешь разрушить замок твоей хозяйки?

— Я здесь больше не командир: курды не желают мне подчиняться.

— Позови негров, и пусть усмирят курдов.

— Эти тоже меня не слушают, господин.

— Ну тогда иди и арестуй нас, если хватит смелости.

— Советую вам выдать убийцу Санджака.

— Да ты спятил, Хасард.

— Тогда заговорят кулеврины, — с угрозой сказал армянин.

— Стены здесь толстые, двери хорошо забаррикадированы, а наша эскадра патрулирует в море возле Хусифа.

— Что-то я ее не видел.

— Ты никогда не был моряком, — крикнул Никола. — Ты, драный кот с армянских гор, ты даже в темноте видеть не умеешь!

Армянин взвыл, как разъяренный тигр.

— Ах, если б я только смог тебя схватить!.. — крикнул он. — Тогда бы, умирая, я чувствовал себя спокойным.

— Если хочешь партию в ятаганы или каджары, тебе надо только сюда подняться, и мы ее начнем, — ответил грек.

— Чтобы убить меня?

— Шут гороховый! Мы — люди военные, а не писаки какие-нибудь.

— Я вырву тебе язык!

— Меньше болтай, больше делай.

— Курды!.. Негры!.. — заорал армянин, потеряв терпение. — Стреляйте из кулеврин и разнесите весь замок!

— Зря стараешься, — ответил грек. — Пожалуй, мы тут подождем твою канонаду.

Осажденные, опасаясь шальной пули, отошли от оконного проема, вытесанного из кипрского мрамора больше метра толщиной.

С площадки доносились громкие голоса курдов и негров, и время от времени вспыхивали за редутом огоньки фитилей.

— Не решаются напасть, — сказал паша Дамаска, который встал с постели, чтобы принять участие в обороне, если понадобится еще один боец.

Мулей-эль-Кадель и Никола покачали головой.

— Вот увидите, отец, армянин их все-таки уговорит, — сказал Мулей.

— Ведь это он вскрыл печати и прочел письмо, — добавил Никола.

— Похоже, печати султана в Хусифе успеха не имели.

С этими словами Мулей-эль-Кадель осторожно подошел к окну. Снаружи снова донесся тягучий и визгливый голос армянина:

— Здесь командую я!.. И я отвечу за все перед хозяйкой!.. Огонь!..

Окно обстреляли десять или двенадцать аркебуз, пули влетели в комнату и попали в стену, подняв облачка тонкой пыли.

— Не отвечайте! — крикнул Мулей-эль-Кадель, заметив, что венецианцы, Мико и Никола схватились за аркебузы. — Берегите заряды для решающего боя!

— Эх, мне бы увидеть этого шелудивого пса, армянина, уж я бы не промахнулся, — сказал Никола. — Главный лиходей в замке — он!

— Он постарается хорошо спрятаться, мой милый, — заметил Дамасский Лев. — Он видел, как мы отделались от коменданта, и не станет делать глупостей: не высунется на парапет под наши пули.

Комнату прошил еще один залп: в большом окне разбилось стекло, а люстру на потолке разнесло вдребезги. Этим успехи в стрельбе курдов и негров Хусифа и закончились. Для толстых стен замка, построенного на совесть, требовалось другое оружие.

Еще минут пять-шесть солдаты Хараджи в ярости продолжали беспорядочную стрельбу, потом, увидев, что ничего не добились, — осажденные даже не удостоили их ответными выстрелами, — взялись за кулеврину.

— Теперь запоет пушка! — взвизгнул армянин с диковатой радостью.

— Давай-давай, круши замок! — крикнул в ответ Дамасский Лев. — Султан потом утыкает его кольями, на которые насадит всех вас.

— Мы заставим вас сдаться.

— Нас? Ошибаешься, дорогой. Давай напади на нас здесь, где мы сейчас сидим!

— Погодите немного. Так выдадите нам убийцу коменданта или нет?

— Но он уже мертв! Вы его убили первым выстрелом!