Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов

Все подвесили к седлам аркебузы, бесполезные во время бешеной скачки, и обнажили сабли, ятаганы и шпаги, более пригодные для такого боя.

Четверо критян и албанец поехали в арьергарде, к ним присоединился Дамасский Лев, который размахивал своей знаменитой шпагой и кричал туркам:

— А ну-ка, попробуйте взять сынов Креста, псы паршивые!.. Я отрекся от этого лжеца Магомета и больше к вашей религии не принадлежу! Я ваш враг!.. Попробуйте напасть на Дамасского Льва, если посмеете, и на Капитана Темпесту, которой восхищались все мусульмане в Фамагусте!..

Турки отвечали громкими криками, но не отваживались пришпоривать коней, справедливо полагая, что их слишком мало, чтобы атаковать Дамасского Льва, первую саблю ислама, и герцогиню, первую шпагу христианского мира. Однако преследование они не прекратили и время от времени, когда им это удавалось, выпускали пару стрел, впрочем безрезультатно. Кони беглецов лучше отдохнули, чем кони мусульман, и постепенно выигрывали время, все больше уходя от преследователей. Они почти стелились по земле, как птицы, перелетали над шпалерами, галопом взлетали на холмы и с огромной скоростью виртуозно спускались.

^{Турки отвечали громкими криками, но не отваживались пришпоривать коней…}

Дамасский Лев догнал Домоко, который приглядывал за конем герцогини, готовый в любую минуту его удержать.

— Долго еще? — спросил он.

— Часа три, синьор, — ответил критянин.

— А наши кони продержатся, не потеряют дистанцию?

— Кони турок, синьор, устали больше наших и не смогут нас преследовать до самой Капсо, уверяю вас. И потом, мы должны встретиться с Николой.

— Если он обнаружил венецианцев все еще на якоре.

— Не пугайте меня, синьор. Если эскадра ушла, это означает смерть для всех нас, потому что чертовы турки, пока стоят на ногах, будут за нами гнаться, даже если их кони падут.

— Я знаю, — со вздохом отвечал Дамасский Лев.

Он обернулся, чтобы посмотреть на турок.

— Пока не догоняют.

— Может, и не догонят. Но если этот сумасшедший галоп продолжится еще несколько часов, наши кони тоже начнут сдавать, синьор.

— Тогда возьмем аркебузы и станем отстреливаться, пока хватит пороха. Стрелы нам на таком расстоянии не страшны.

— Но они нас слишком превосходят числом.

— А мы опять начнем их выбивать. Об этом позаботится Мико, он редко промахивается.

Впереди показался еще холм, покрытый чахлым кустарником.

— А его нельзя объехать? — спросила герцогиня. — Кони начинают уставать, это становится заметным.

— Это невозможно, синьора, — отвечал критянин. — Там по обе стороны обрывы и…

Он вдруг замолчал и прислушался.

— Что там такое, Домоко? — спросил Дамасский Лев, тоже заметив, что кони быстро теряют силы на подъеме.

— Мне показалось, я слышу звук трубы.

— Ты не ослышался?

— Нет, синьор.

— Труба турецкая или венецианская? Они звучат слишком по-разному, чтобы их спутать. Может, это Никола с моряками?

— Послушайте сами, синьор.

Хотя измученные кони, задыхаясь, хрипели на подъеме и звонко цокали копытами по камням, беглецы все же услышали резкий звук трубы, шедший, казалось, откуда-то сверху. И тут же все разом громко вскрикнули:

— Это венецианцы!.. Вперед!.. Вперед!.. Не жалейте коней!..

Турки, должно быть, тоже услышали трубу, отличавшуюся по звуку от их хрипловатых военных труб, и начали замедлять движение.

— Мулей, — спросила герцогиня, — неужели нам так повезло? Мой арабский полукровка совсем сдал после долгих голодовок и вот-вот падет.

— Я отдам тебе коня, Элеонора.

— О!.. Ни за что!

— Я тебя силой сниму с седла.

— Он пока держится.

Воздух разорвал третий сигнал трубы, еще более резкий и близкий, и все увидели, как на вершине холма показались венецианские моряки. Всадник среди них был только один: Никола. Сверху раздалась его точная, сухая команда:

— Огонь!

Пятьдесят аркебуз дали оглушительный залп, раскатившийся по обрывам и ущельям, и на испуганных турок посыпался свинцовый град. Больше десяти всадников вместе с конями полетели вверх ногами. Остальные, увидев, что на крутом подъеме, на измученных лошадях они не смогут атаковать такие силы, развернулись, яростно пришпорили коней и унеслись прочь, быстро скрывшись за виноградными шпалерами. Венецианцы остановились, чтобы перезарядить аркебузы, готовясь дать еще залп, а грек быстро спрыгнул со своего белого скакуна и приветственно замахал руками.

— Ты спас нам жизнь, — сказала герцогиня, подъехав к нему.

— Нет, синьора, — ответил храбрец, — я просто выполнял свой долг. Я вдвойне рад, что встретил вас, адмирал готовится отплыть в Мессину, где его ожидают союзники. Говорю вам, мы дадим наконец решающий бой и пошлем ко всем чертям турецкое морское владычество!

— А Кандия? — с тревогой спросил Дамасский Лев.

— Не думайте об этом, синьор. Венецианская республика Кандию потеряла, и, к нашему прискорбию, это будет не последняя потеря. Что, весь патруль разбежался?

— Он почти весь уничтожен, — отозвался Мико. — А что, по-твоему, они должны делать? Вскочить на мертвых коней? Или Магомет бы их воскресил? Его больше интересуют гурии, чем солдаты.